Отчизны внемлем призыванье...

Мережковский писал о деятелях 1825 года, которые дожили до 60-х годов: «Смысл первого „опыта“—14 декабря— только политический; смысл второго — 19 февраля — политический и социальный (курсив мой. — Н. Р.). Вот эта-то новая, неведомая сторона освобождения пугает стариков. Они, впрочем, и сами чувствуют, что чего-то не понимают и никогда не поймут… Тут между двумя поколениями неразрешимая антиномия либерализма и социализма, свободы и равенства… Старики удивляются, что бледная заря становится красною и, может быть, находят на них минуты сомнения, та ли это свобода, о которой они мечтали»[1]. Это была попытка разом скомпрометировать и общественное движение 60-х годов, и стариков декабристов.

И в советской литературе 30-х годов имела место недооценка значения деятельности первых революционеров в послеамнистионные годы. Преувеличивались старческая инертность, болезни, подчеркивалась отрицательная роль насильственного отчуждения от центров духовной жизни. Умозаключения одного из исследователей (В. Соколова), опубликованные в «Историческом журнале» в 1940 году, построены были на тенденциозном изучении лишь опубликованных источников, грешили бездоказательными обобщениями. Декабристы рассматривались скопом. Сокровища громадных личных архивов революционных деятелей оставались нетронутыми.

Академик Милица Васильевна Нечкина, выступившая в 50-х годах с капитальным двухтомным трудом «Движение декабристов», основанным на исследовании огромного массива опубликованных и неопубликованных документов, положила начало истинно научной постановке вопроса. Уже в самом названии ее работы была заложена ценная мысль автора — об изучении декабризма как исторического процесса. Истоки процесса, его кульминационные точки М. В. Нечкина проследила с исчерпывающей полнотой. Ее перу принадлежали и отдельные биографические очерки.

В настоящее время пристальный интерес историков вызывают уже не только 1810–1830-е годы. Они идут дальше: к 50–60-м годам, пытаясь разобраться в явлениях, родившихся на стыке дворянской и разночинской революционности, в отношениях духовных отцов и детей.

Мы поставили себе скромную цель: рассказать о нескольких декабристах, доживших до 1860-х годов (двое из них даже надолго пережили этот политический рубеж), показать роль декабризма и самих его представителей в российской общественной и культурной жизни 50–70-х годов, в творчестве великих отечественных литераторов. Мы выбрали характерные и знаменательные фигуры, знакомясь с деятельностью которых, можно проследить эволюцию декабризма, его связь с революционно-демократическим этапом общественного движения, полнее представить значение первых революционеров в русской истории. Это А. Н. Муравьев, Г. С. Батеньков, М. И. Муравьёв-Апостол, П. Н. Свистунов.

Наш рассказ и умозаключения опираются не только на проштудированные, опубликованные материалы. Они связаны с путешествиями в государственные архивы к пожелтевшим от времени заметкам, письмам, деловым документам, оригинальным произведениям, дневникам.

Мы обращались в богатейшее архивохранилище ЦГАОР — Центральный Государственный архив Октябрьской революции, в Отдел рукописей Государственной библиотеки имени В. И. Ленина, в Отдел письменных источников Государственного Исторического музея. Эти архивы хранят документальные сокровища, значение которых трудно переоценить. Иногда отдельные личные фонды интересующих нас деятелей истории сосредоточивают тысячи неизвестных источников.

Впрочем, обратимся к фактам.