Отдай моё

Целительница Жанна несмотря на звучное имя, оказалась милой и живой женщиной лет за сорок, брюнеткой со светло карими глазами и мягким голосом. Она спотыкалась на букве "р", состоявшую у нее одновременно из "р" и "ль" и чуть-чуть "д", произнося которые, язык совершал некое трудное и причудливое движение, то ли вставая на ребро, то ли повторяя судорожное усилие запутавшейся рыбки. Карие глаза её при этом глядели виновато и будто говорили, что, вот, да, она взрослая, вроде, женщина, а не может справиться со своим впадающим в детство языком, (и представьте себе, как он лоснился, разбойник, предвкушая слова, вроде "штрипки" или "Протоиерей Валерий").

К Мите она отнеслась с той заочной симпатией, с какой встречают друзей добрых знакомых. Она быстро составила астрологическую карту, заметив почти с удовлетворением: "Да, у Вас тут с дыхательными путями не совсем хо-лр-ошо", и по таблицам подобрала гомеопатические лекарства. По её медицинской и биологической эрудиции, по отсутствию общих фраз он понял, что перед ним не шарлатан. После подытоживающей паузы она сказала:

– То, о чем мы говорили, только половина того, что Вам предстоит. Вся эта гомеопатия ничего не стоит без внутренней работы, и это самое сложное. Вспомните, в детстве ли, позже, может быть были какие-то сложные отношения, может быть осталось ли что-то неразрешённое, что Вам мешает, что не дает покоя, отбирает душевные силы. Попытайтесь вспомнить. Расскажите.

Жанна посмотрела на Митю своими виноватыми глазами и спросила:

– Скажите, Митя, когда Вас кто-то обидел, рассердил, обманул, Вы стараетесь сдержать себя, или кричите, бросаетесь с кулаками?

– Стараюсь сдержать.

– Я так и думала, – сказала Жанна, что-то отметив у себя в тетради, – а, скажите, Вы в себе любите вспоминать, разбирать, правильно поступили, неправильно?

– Есть такой грех, – улыбнулся Митя.

– Ну, думайте, вспоминайте, – тоже улыбнувшись сказала Жанна, продолжая писать, – Может Вам снится кто-то?

– Снится, конечно, – вздохнул Митя, – бабушка снится.

Он рассказал о детстве, о своих отношениях с бабушкой, о том, как бабушка умирала, о её постоянном присутствии в его снах и неизбывном чувстве вины перед ней. Жанна отложила ручку и, внимательно взглянув на Митю, сказала:

– Вы понимаете, что дело ни в каких не в бронхах, что эту неразрешимость, этот груз нужно избыть, освободиться. Ведь то, что она к Вам приходит, это говорит о том, что и её душе нет покоя, что и её душа между небом и землей метается неприкаянная, и пока она не обретет покоя, и вам жизни не будет. Возьмите ручку и запишите. Это очень простое упражнение, его нужно повторять каждый день перед сном. Вы должны представить Вашу бабушку и сказать ей: "Пожалуйста, возьми своё, отдай моё, и оставь меня". А когда засыпаете, представляйте спокойный-спокойный, огромный-огромный, золотой-золотой… солнечный диск. Я уверена, что всё получится. Всего Вам доб-лр-ого, – сказала Жанна, и улыбнулась особенно виновато.

Перед сном Митя проглотил всё положенные шарики, и, уже лежа в постели, представил изможденное бабушкино лицо и произнес:

– Ну пожалуйста, возьми своё, отдай моё и оставь меня.

Он так умотался за день, что глухо проспал всю ночь, лишь под утро приснилась какая-то канитель с визой. Будто за столом в посольстве сидит с очками на носу Хромых и говорит:

– С какой целью Вы намылились в Б-л-р-итанию?

На следующий день предстояло собрание в лаборатории Поднебенного, на котором должны были решить, перезаключать ли с Митей договор.

Сотрудники, рассаживались, тётушки, среди которых одна держала наготове открытую папку, старались не шуметь, косились на Поднебенного, угрюмо сидевшего за столом и уставившегося в бумаги. Запыхавшаяся Оструда Семеновна в казённой кацавейке протиснулась меж рядов, кивая и оглядываясь – как всегда с необоснованно сияющим видом.

– Здравствуй, Ася, – по-домашнему гуднул Поднебенный, глядя в чью-то увесистую диссертацию и краем глаза пробегая реферат своего кубанского фаворита под названием: "Приход свиньи в охоту и поведение её под хряком". Сам он тоже чрезвычайно напоминая хряка: боковины шеи мощно переходящие в щеки и плотно вздрагивающие, белёсая щетина по розовому и нездорово красное нахмуренное межбровье.

Поднебенный откашлялся и оглядел враз встрепенувшихся присутствующих:

– У нас тут небольшие изменения в повестке собрания…

Тётушка с папкой наклонилась к соседке:

– Наверно не продлят. Что-то перед собранием они говорили нехорошо.

Поднебенный грозно взглянул на болтушку:

–…В связи с тем, что Дима Глазов уходит от нас на производство…

Послышалось протяжное "А-а-ах!" Все зашевелились и оглянулись на Митю. Тётушка с блокнотом горестно всплеснула руками.

…Переводом в Южно-Туруханский госпрмхоз, – закончил Поднебенный. Посыпались вопросы.

– Да, охотником, – сдержано и глухо ответил Митя, хотя внутри всё пело.