Отдай мое сердце

– Да ладно тебе, я не настолько гений, чтобы сочинять в уме. Помнишь, Гэйшери сказал, чтобы испортить его Благословение, достаточно «думать не в ту сторону»? Считать, что магия – зло для человека или люди – зло для магии, как-нибудь так. Звучит совершенно нелепо, но ладно, допустим, кто-то и правда до сих пор так думает. Может быть, даже многие. Например, люди, по чьим семьям особо жестоко проехались Смутные Времена. И, скажем, старики из Ордена Семилистника, среди которых, по словам Шурфа, полно поклонников безумных идей Кофиного покойного батюшки…

– Так и есть.

– Хорошо. Значит, «не в ту сторону» у нас думает целая куча народу. Но все равно у меня не укладывается в голове…

– Что именно у тебя не укладывается? Не тяни.

– Я немного побыл рядом с Гэйшери. И, кстати, собираюсь подать на тебя в суд за это знакомство, причинившее мне душевные страдания, несовместимые с разумной жизнью. Ладно, вру, нет у меня времени таскаться по судам. Но слушай, это кем же надо быть, чтобы испортить его Благословение? Я сейчас имею в виду, не какой скотиной, а какой невероятной силищи существом. Может быть, отсюда и надо плясать? Вряд ли у нас вообще кто-то настолько крутой найдется. Но вдруг у Гэйшери там, в прошлом, есть какой-нибудь лютый враг, решивший довести его до цугундера таким хитровыкрученным способом? Ну или не хитровыкрученным, а, наоборот, самым простым – если знать, насколько Гэйшери не все равно, что станет с его наследством в далеком будущем…

– Понимаю, – кивнул Джуффин. – Я бы на твоем месте тоже так рассуждал. Просто я в силу сложившихся обстоятельств знаю о Мастере Гэйшери, его магии, окружении и той эпохе в целом немного больше, чем ты. Искать среди Древних – пустой номер. Хотя бы потому, что у Мастера Гэйшери нет врагов.

– Правда, что ли? – изумился я.

– Чистая правда. Во-первых, по меркам своей эпохи, Мастер Гэйшери очень мягкий и дружелюбный человек – не смотри на меня так, сэр Макс, я не шучу. Он кстати и по нашим меркам примерно такой же, если привыкнуть к его манере свободно выражать свои чувства; собственно, скандалит он тоже исключительно из добродушия, чтобы быстро выпустить пар и не натворить настоящей беды. Обычная проблема при избыточном могуществе, мы все через это проходим, и Мастер Гэйшери решил ее наиболее простым и приятным для него самого способом. А во-вторых, древние вообще не умели враждовать. Нет этого в их природе. Убить, если нужно для дела, любой из них способен, но испытывать к противнику соответствующие чувства, да еще и стараться как-то отравить ему жизнь, с их точки зрения, настолько абсурдно, что лучше даже не пытаться это вообразить.

– Прекрасная позиция, – одобрил я.

– Вряд ли это можно назвать «позицией». Скорее особенностью их внутреннего устройства. Древние маги выглядят как люди, но отличаются даже от самых эксцентричных из нас куда больше, чем, скажем, коты от лисиц. С Мастером Гэйшери в этом смысле гораздо проще, чем с остальными: он обожает играть в чужие игры. И, по мере возможности, соблюдает правила. По крайней мере, искренне старается соблюдать.

– Сотофа мне сказала, именно с Гэйшери началась наша Истинная магия. И я не представляю, как?..

– Ну, положим, сама по себе Истинная магия не имеет начала и, тем более, конца. Но для людей, живущих в этом Мире, возможность приобщиться к Истинной магии действительно началась именно с Мастера Гэйшери. Я бы с удовольствием рассказал тебе больше, но…

Джуффин нахмурился, отвернулся и вдруг рассмеялся:

– Сэр Шурф так привык во всем принимать твою сторону, что даже сейчас, сам того не зная, действует в твоих интересах. Прислал мне зов, сказал, у него вышла какая-то непредвиденная задержка, поэтому он опоздает примерно на четверть часа.

– Ровно настолько, чтобы мы успели посплетничать о Гэйшери? Ничего не скажешь, он настоящий друг.

– Собственно, сам Мастер Гэйшери может рассказать тебе гораздо больше.

– Сам говоришь, он только кажется человеком. Не уверен, что из его объяснений я хоть что-то пойму.

– Ты-то? Не переживай, поймешь. Еще, пожалуй, и побольше, чем я. Но ладно, общую картину я обрисую. Представь себе избалованного мальчишку из зажиточной фермерской семьи, который был достаточно умен и одновременно безумен, чтобы, внимательно присмотревшись к окружающей жизни, решить, что не хочет взрослеть. Сказал себе: такая жизнь не для меня. Неинтересно, и точка. Хочу чего-то другого. Сам не знаю чего, но очень сильно хочу!

Я невольно улыбнулся. Очень знакомо. Сколько себя помню, всегда хотел неизвестно чего. На самом деле чего угодно, лишь бы не того, что считается обычной человеческой жизнью. Невозможного. Того, чего нет.

Ну и, надо сказать, получил по полной программе. Грех жаловаться.

– Какое-то время он пытался жить, как ему нравится, невзирая на обстоятельства, – продолжил Джуффин. – Это, сам знаешь, довольно нелегко, когда вокруг люди, которых в жизни вполне устраивает все, кроме тебя.

– Кроме твоего нежелания их устраивать, – вставил я.