Отдай свое сердце

С первых минут допроса стало ясно, что Нестерова — это не Купоросов.

— Я не буду отвечать на ваши вопросы, — надменно заявила она.

— Тогда распишитесь, что вы отказываетесь от дачи показаний, — подвинул к ней бумагу Кипятков.

Вампирша смахнула листок со стола.

— И подписывать ничего не стану!

— Так дело не пойдет, — осуждающе покачал головой Гвоздь.

В ответ Нестерова разразилась наглым смехом:

— Ха-ха-ха…

— Смеется тот, кто смеется последним, — напомнил ей майор.

— Ой, напугал, — продолжала хохотать Нестерова. — Да что вы мне сделаете, менты поганые?!

— Осиновый кол в сердце вобьем, — спокойно сказал Гвоздь. — Как в старину с вампирами поступали.

Хохот резко оборвался.

— Не имеете права! — взвизгнула вампирша. — Это не по закону!

— А если хочешь по закону, то отвечай на вопросы, — отрезал майор.

— Ладно уж, — нехотя согласилась Нестерова. — Задавайте свои дурацкие вопросы.

— Фамилия, имя, отчество, — начал вести протокол допроса Кипятков.

— Нестерова Екатерина Васильевна.

— Год рождения?

Вампирша смерила капитана презрительным взглядом.

— Дамам такие вопросы не задают.

— Ты сейчас не дама, — заметил Гвоздь, — а подследственная. Уразумела?

— Уразумела, — буркнула Нестерова.

— Итак, год рождения? — повторил вопрос Кипятков.

— 1895-й.

— Год смерти?

— 1926-й. Я жертва красного террора.

— Знаем мы, какая ты жертва, — сказал майор. — Читали твое уголовное дело. Оно похлеще любого романа ужасов будет.

— Это сфабрикованное дело! — заверещала вампирша.

— Прекратить истерику! — грохнул кулаком по столу Гвоздь.

Нестерова сразу притихла.

— Где твоя Хозяйка? — спросил у нее майор.

— Какая хозяйка?

— Сама отлично знаешь — какая.

— Нет, не знаю.

— Советую не запираться, Катюша, — мягко промолвил Гвоздь. — Тогда суд учтет твои чистосердечные признания. И, возможно, заменит «двадцатую» статью на более легкую.

— Что еще за двадцатая статья?

— А ты разве забыла, где мы тебя арестовали? И что было до этого?.. Кто его укусил? — Майор ткнул пальцем в Генку. — Пушкин?.. Не-е-т, милая, ты укусила. А это статья двадцатая, пункт «д» — «вампиризм». Карается пожизненным заключением, без права амнистии.

В глазах вампирши мелькнула тревога.

— Нет такой статьи, — неуверенно произнесла она.

— Уголовный кодекс показать?..

Нестерова угрюмо молчала.

А Гвоздь, закурив папиросу, сказал:

— В общем, так, Катя, предъявляю тебе ультиматум: сейчас ты честно и откровенно все рассказываешь, и тогда я ходатайствую перед начальством о смягчении твоего приговора; в противном случае ты в скором времени отправишься этапом на Колыму… Даю тебе целые три секунды на раздумье. Раз…

— Согласна! — поспешно вскричала вампирша.

— Ну, и где твоя Хозяйка? — вернулся к первоначальному вопросу майор.

— Понятия не имею. Она появляется, только когда ей чего-то нужно.

— Ее приметы?

— Толстая баба, рябая, с золотым зубом.

— А может, кудрявенькая девочка с приподнятым носиком? — Гвоздь в точности описал Риту Курочкину.

— Несколько раз и в таком прикиде приходила, — кивнула Нестерова.

— А от Самокатова что ей надо?

— Сердце, — ответила вампирша. — Для магического ритуала.

— Именно его сердце?

— Да, именно его.

— А почему — именно мое? — чуть ли не с обидой спросил Генка.

— Понятия не имею, — пожала плечами Нестерова.

— А что это за ритуал? — поинтересовался Гвоздь.

— О, это кошмарный ритуал. Хозяйка играет в нем главную роль. Ассистировать ей должны два давно умерших преступника. Мужчина и женщина. Вот потому она нас с Купоросовым и выбрала…

— Ну тебя-то — понятно. А из Купоросова какой преступник? Курам на смех. Мелкий воришка, к тому же завязавший…

— Это неважно, — сказала вампирша. — Главное, что он бритвой орудовал.

— Но он же не людей резал, а карманы.

— Это тоже неважно. По ритуалу для убийства должны быть использованы два обязательных предмета — бритва и веревка. Сначала я душу жертву веревкой. — Нестерова деловито указала на Самокатова. — Потом Купоросов вырезает у него бритвой сердце. Ну а Хозяйка это сердечко лопает… — Вампирша умолкла.

В кабинете воцарилась тишина. Все помимо воли были заворожены мрачным рассказом вампирши. В особенности, Генка, потому что его это касалось больше всех.

Первым нарушил молчание майор Гвоздь.

— И какой от этого прок Хозяйке? — спросил он, затянувшись папиросой.

— Она мне не говорила.

— А вы бы ее спросили, — подал голос Кипятков.

— Я спрашивала.

— Ну и?

— Она сказала: «Много будешь знать — жить будет неинтересно».

— Шутница твоя Хозяйка, — с усмешкой бросилГвоздь. И добавил: — А чего ради ты согласилась участвовать в ритуале?

Глаза Нестеровой зажглись дьявольским огнем.

— Хозяйка обещала мне за это кровь! — Вампирша жадно облизала губы. — Море крови! Море!

— А Купоросову чего она обещала?

Нестерова пренебрежительно усмехнулась.

— Да этот слюнтяй даже не знает, что он должен делать.

— А как же он в ритуале бы участвовал?

— Хозяйка бы его охмурила с помощью приворотного зелья…

— А потом?

— А потом бы я его задушила, — сказала Нестерова, как о чем-то само собой разумеющемся.

— Ну а Афонькин во всем этом безобразии какую роль играет?

— Что еще за Афонькин?

— Ты разве не знаешь Афонькина?

— Первый раз про него слышу.