Отдайте мне ваших детей!

В комиссию по переселению — кас. Распоряжения о высылке № VII/211–23

Глубокоуважаемая комиссия по переселению,

Настоящим нижайше прошу отсрочить отправку из гетто меня, моей жены Зоры и четырех моих детей, а также моей матери, госпожи Либкович, вдовы шофера Павла Либковича. Я специалист-электрик, моя жена Зора работает шляпницей в Resort’e № 14 на Бжезинской улице. Господин resort-laiterВекль очень доволен ею как добросовестной и опытной работницей; наша семья никогда не преступала закон, мы честно зарабатывали свой хлеб, поэтому сообщение о высылке поразило меня и мою семью словно громом. Я несколько раз слышал, как наш презес говорил, что трудовая книжка и содержание дома в чистоте и порядке — наилучшая гарантия спокойствия, и не могу понять, почему теперь наказывают простых честных рабочих.

Почтительнейше благодарю за уделенное моей просьбе время и прошу господ — членов комиссии по переселению проявить милосердие и пощадить меня и мою жену, равно как и мою мать, которая проработала всю свою жизнь, а теперь у нее болят ноги, она слаба и не сможет выдержать дорогу.

Гетто Лицманштадта, 7 марта 1942 года

Юзеф Либкович.

В марте нагрузка на комиссию по переселению стала так велика, что члены комиссии вынуждены были переехать в более просторное помещение на Рыбной улице. Чтобы обработать все заявления, число секретарей и делопроизводителей увеличили с четырех до почти двадцати. На работу приняли даже телефониста, главной обязанностью которого было отвечать на вопросы немецкой администрации гетто. Каждый день к восьми утра — времени, когда открывалась контора комиссии, — очередь из сотни с лишним заявителей, так называемых petenter,уже ждала, когда можно будет подойти к окошечку.

Иногда, в особо трудных случаях, Шломо Герцберг принимал соискателя лично. В гетто для этого существовало специальное выражение: говорили, что тноимане избежать, если не научишься целовать Герцберга.

Тноимом,брачным договором, называли отпечатанные на машинке формуляры, которые комиссия по переселению рассылала тем, на кого пал выбор; в формулярах указывались дата и время, в которое депортируемые должны были явиться на сборный пункт. Герцберг мог при необходимости отложить время отъезда. Но цена такой отсрочки была высока. За право оставаться в гетто неограниченное время цена была еще выше, и сумму следовало выплачивать наличными.

Бывший киномеханик Шломо Герцберг за короткое время сумел сколотить приличное состояние. Но однажды он ошибся в расчетах.

Не исключено, что кто-нибудь имеющий более могущественного plejtsesзадался целью оговорить его.

Утром 13 марта 1942 года блистательная карьера Шломо Герцберга оборвалась. Крипо побывала в двух квартирах Герцберга: городской квартире на Друкарской и в летнем доме в Марысине. Наведались и в контору на Млынарской, а также взломали одну из запертых и опечатанных Герцбергом камер в Центральной тюрьме. Ниже приводится список того, что обнаружила немецкая уголовная полиция, помимо 2955 рейхсмарок в американских долларах, спрятанных в старые обувные коробки, и настенной росписи художника Гирша Шили на тему «знаменитые актеры и обнаженные женщины», которую один из немецких казначеев назвал «не имеющей ценности»:

70 кг бекона

60 кг ветчины (соленой, вяленой, маринованной)

12 бочек кислой капусты

120 кг ржаной и пшеничной муки (в мешках)

150 кг сахара

24 коробки со сластями и джемом

32 бутылки коньяка и водки

40 штук маринованных говяжьих языков

1 ящик апельсинов

242 упаковки «парфюмированного» мыла

262 упаковки средства для чистки ботинок.