Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT

Ладонь его сама собой успокаивающе легла на затылок Елки.

— Ничего-ничего, — слова тоже вышли как-то сами собою, на выдохе, — плакать-то зачем, все нормально… Сейчас вот кофе сварим, Елка у нас плакать перестанет, расскажет все толком… Ну? Чего такого страшного произошло? Ровным счетом ничего такого страшного не произошло…

И слова эти, каким бы ни звучали бредом, возымели-таки желаемое действие: всхлипывания прекратились. Оторвавшись от Петяшина плеча, Елка глубоко вздохнула и опустилась на стул.

— Хорошо, — с несколько удивленным облегчением сказала она. — Кофе, в самом деле, не помешает…

— Тогда посиди, охолонь малость, сейчас сварю.

Стоило Петяше войти в кухню, Катя подняла на него сочувствующий взгляд.

— Вот об этом я и говорила, — с легкой грустью сказала она. — Понимаешь теперь? Кофе я уже поставила, сейчас поспеет; вы побеседуйте, а я пока пойду прогуляться. А то мое присутствие для вашего разговора совсем не полезно.

Петяша непроизвольно вздрогнул, что не укрылось от глаз Кати.

Поднявшись с табурета, она крепко обняла Петяшу, прижав его голову к своему плечу.

— Только не беспокойся, ладно? Уж я-то от тебя никогда никуда не денусь, разве что прогонишь сам, — быстро, горячо зашептала она. — Ты — жизнь моя, хоть и сам этого не понимаешь… В общем, давай. Елка сама решила все верно, но отпускать ее в таком состоянии нельзя. Пусть она хотя бы успокоится. А успокоить ее можешь только ты, она ведь тебя любит, а не кого-то там… Все! Кофе почти готов; гляди, чтоб не убежал, а я исчезла.

С этими словами она на миг еще крепче прижала Петяшу к себе, поцеловала в щеку, тут же отпустила и устремилась в ванную, одеваться.

Подойдя к плите, Петяша машинально встряхнул джезву, заставляя поднявшуюся на поверхность кофейную гущу осесть, и снова поставил кофе на убавленный до предела огонь. Черт возьми, неужели Катерине всего семнадцать лет? Или, может, теперь уже прямо рождаются вот с таким потрясающим всепониманием, с такой теплой и вместе с тем трезвой любовью ко всему миру?

Дела-а…

Вырубив газ, Петяша снял джезву с конфорки, прихватил крохотные кофейные чашечки тончайшего фарфора, откуда-то образовавшиеся в доме за последнее время, и пошел к Елке. Та, судя по всему, уже успела успокоиться — сидела за столом, курила и выглядела почти так же, как всегда.

Несколько времени посидели за кофе молча, затем Елка, взяв из лежавшей на столе пачки еще сигарету, чиркнула зажигалкой.

— Когда я почувствовала, что больше так не могу, — точно продолжая прерванное, заговорила она, — все старалась как-то… пореже здесь, с вами оставаться. Гулять уходила. И вот, вчера, забрела случайно в кофейню, что в Двенадцати Коллегиях — в «Тараканник», ты знаешь. И встретила там, совершенно случайно, Мишу Владимирского, мы в одном классе учились. Так все вышло, не знаю… нужно мне было выговориться перед кем-то, понимаешь? Вот я и рассказала ему про все, что было последнее время, про свое настроение, про все. — Голос Елки зазвучал чуточку виновато. — Ты не обижайся только, ладно? Рассказала; он посидел, помолчал, а потом вдруг сказал, что любит меня еще со школы, и тут же предложил выйти за него. Сказал, через полтора месяца едет в Америку работать, он как раз диплом недавно на физфаке защитил… И, знаешь, я согласилась сразу. Просто почувствовала, что хочу согласиться. А сегодня мы заявление в ЗАГС подали…

Елка замолчала — так, словно бы исчерпала заготовленный запас слов. Петяша тоже не ощущал необходимости что-либо говорить. Так посидели они еще минут пять.

— Я свое личное заберу и пойду, ладно? — сказала, наконец, Елка. — Знаешь, я, правда, очень хочу, чтобы у тебя все дальше было хорошо. Только сама не могу с тобой оставаться… Прости меня, ладно? Не сердись…

— Да. Ты уж иди, пожалуй, — после секундной паузы ответил Петяша. — Я не сержусь, я все понимаю… Но, извини, как-то плохо у меня сейчас получается хорошо к тебе относиться…

Здесь он немного соврал, чтобы не пускаться в ненужные объяснения. На самом-то деле ему, Петяше, было просто-напросто безразлично и пусто, и с этой безразличной пустотой следовало на какое-то время остаться наедине.

Елка наскоро запихнула в сумочку что-то свое мелкотряпочное, прихватила пару недавно возникших в квартире книг и снова подошла к Петяше.

— Все, ухожу, счастливо. — Внезапно она крепко сжала Петяшину руку, притянула его к себе, поцеловала в щеку. — Спасибо тебе за все, любимый!

С этим почти что выкриком она бросила на стол ключ, ринулась к дверям, поспешно отперла замок и выбежала на лестницу прежде, чем Петяша успел хоть как-нибудь отреагировать на происшедшее. Запоздалая его реакция выплеснулась во внешний мир лишь в виде усталого, тяжкого вздоха в адрес захлопнувшейся за Елкой двери:

— Не за что…

И — бывает так, сколь оно ни удивительно — дверь немедленно отозвалась твердым, уверенным стуком.

Кого еще черт несет… Или Елка зачем-нибудь вернулась?

Неторопливо, со скрипом поднявшись, Петяша прошел в прихожую и отпер дверь.