Отдана за долги

Папа обмолвился, что доктор сказал ему, что это стало возможным только благодаря вовремя сделанной операции.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы долго обнимаемся и целуемся.

Я рассказываю маме об учебе, о школе танцев.

— А Стас, Милана? — неожиданно спрашивает мама. — Как Стас?

— Не знаю. Мы давно не виделись.

— Как так? — искренне удивляется мама. — Я ведь даже не поблагодарила его.

— За что, мам? — не понимаю. — За что его благодарить?

— Ну, как же? Ведь это он вызвал мне «скорую».

— Не поняла. С чего ты взяла?

— Он пришел в тот день. Хотел тебя дождаться. А я вскрыла тот конверт. Мне стало плохо. Дальше ничего не помню. Хорошо, что там оказался Стас. Вызвал «скорую». А то даже и не знаю, сколько бы я там пролежала. О чем ты задумалась, Миланочка?

58. Милана

Я не пошла сразу домой. Мне надо было побыть одной и подумать.

Поэтому я просто уселась на скамейке в парке рядом с клиникой.

Во-первых, Стас.

Его поведение было крайне странным. Я отказывалась верить, что это он поджёг сауну.

Зачем ему это надо было бы? Да, и глупо: папа же знал, что он поехал со мной. Он был бы первым подозреваемым.

Но главный вопрос: зачем? У нас не было с ним проблем, из-за которых он желал бы моей смерти.

Это, наверняка, не он. А кто тогда?

И куда делся Стас? Может, с ним что-то случилось?

Следователь сказал, что его уже ищут. Надеюсь, найдут в ближайшее время и с ним все будет в порядке.

Во-вторых, Дамир.

Жестокий и беспощадный, который привил мне отвращение ко всем мужчинам и к их прикосновениям. Но который спас меня…

Что было бы, если бы он не оказался тогда на даче? Я почувствовала, как мурашки побежали волной по телу.

Я хотела умереть тогда, когда Дамир навалился на меня и яростно, с непонятной мне злостью растерзал мое тело. Но мысль о вполне реальной смерти в горящей сауне одним махом обесценила такие желания.

Я боялась смерти.

Значит, я должна испытывать благодарность к своему спасителю? Даже если им оказался подонок?

Но больнее всего было осознавать, что сейчас этого же самого человека обвиняют в преступлении, которое он совершил, опять спасая меня.

Сжимаю голову руками. Боже! Дай мне сил. Сделать трудный выбор.

Он был бы гораздо легче, если бы я не встретилась сегодня взглядом с ним. С тем, чья судьба теперь в моих руках.

Мы поменялись местами. Но почему мне от этого только ещё больнее и тяжелее?

Если я помогу ему выйти из тюрьмы, то кошмар, наверняка, продолжится. А если не помогу? Как я с этим буду жить дальше?

Зная, что где-то сидит человек, спасший меня. Незаслуженно сидит.

Я готова расплакаться. Закрываю глаза и сразу же из памяти всплывает взгляд. Черных холодных глаз. Но не тот взгляд, который убивал меня каждый раз, заставляя становиться меньше и слабее, а сегодняшний взгляд.

Взгляд обреченного, равнодушного к жизни человека. Мне показалось или на самом деле, но в его глазах промелькнула одна короткая вспышка, когда наши взгляды встретились.

А потом опять холод и равнодушие. Равнодушие, которое убивает и которое толкает на фатальные поступки.

Почему он не рассказал обо мне следователю? Ведь это могло бы спасти его.

И сегодня он ни одним движением или словом не показал, что чего-то ждёт от меня. Наверное, потому что не ждёт. Уверен, что у меня на душе лишь радость от вида его в наручниках.

А ее нет. Нисколечко. Потому что я знаю, что он не виновен. И я должна рассказать об этом. Пусть дальше будет, что будет.

Я не прощу себе равнодушного молчания.

С таким решительным настроем я отправляюсь домой. Погруженная в свои мысли, вздрагиваю, услышав знакомый голос:

— Милана!

Оборачиваюсь. Ренат. Только его мне не хватало.

Он сам подходит ко мне, как всегда с улыбкой на лице.

— Как поживаешь, Милана? Слышал, ты в больнице была? Что-то случилось? С тобой все в порядке?

— Да, все хорошо, — отвечаю вежливо. — Спасибо. Ренат, у меня совсем нет времени.

— Хорошо-хорошо, — соглашается он. — Я лишь подумал, что тебе было бы интересно узнать, что случилось в тот вечер. Как твои вещи оказались у меня.

Конечно, мне интересно. Все эти дни я пыталась вспомнить хоть что-то. Но все безрезультатно. Как будто кто-то вырезал кусок моей памяти.

Складываю руки на груди.

— Да, было бы неплохо узнать, — говорю как можно увереннее.

Ренат усмехается. Его эти усмешки начинают раздражать.

Вдруг его лицо делается серьезным.

— Милана, в тот вечер Дамир подсыпал тебе порошок в бокал. Чтобы ты отключилась. А потом предложил изнасиловать тебя. По очереди. Каюсь. Я согласился. Но, когда он начал раздевать тебя, то понял, что не смогу. Попытался остановить его. Но он просто озверел. Избил меня и, воспользовавшись моим беспомощным состоянием, утащил тебя куда-то. Вещи твои остались у меня. Прости. Но я посчитал нужным рассказать тебе об этом.

Закрываю лицо руками.

Боже, он изнасиловал меня сам, а потом предложил приятелю. Как самую дешёвую шлюху. За что? Чем я заслужила?

Вот почему я ничего не помню. Меня просто накачали.

И боль опять заглушает чувство жалости и справедливости. Отец прав.