`Отдел 15-К. Отзвуки времен`

— Джума, ты не поняла, — рассмеялся Ровнин. — Мы не прощения пришли просить. Все очень плохо, королева. Твои головорезы первыми напали на представителя закона там, где этого делать нельзя по договору. За подобный проступок я, по-хорошему, должен сюда подогнать военных с огнеметами, выжечь твою резиденцию дотла, а после залить это помещение цементом. Веришь, что я могу это сделать?

— Ты — можешь, — подумав, склонила белокурую голову королева, причем в этот момент Нифонтов заметил в ее волосах небольшую корону, изукрашенную камнями, поблескивающими в свете факелов. — Ты на такое способен. Что ты хочешь в качестве виры? И не забудь, жизни преступивших договор уже забраны.

— Если бы не этот факт, разговора вообще не случилось бы, — холодно произнес Ровнин. — Твое счастье, Джума, что мои люди всегда готовы к драке. Умри этот юноша, и все, тоннели под Москвой захлебнулись бы в вашей черной крова. Но он жив.

— Назови цену, — голос королевы чуть дрогнул, и Нифонтов понял: она боится его шефа. Сильно боится.

— Расшугай свою свиту, пошепчемся, — деловито велел ей Ровнин. — Я не верю здесь никому, кроме своего человека и отчасти твоего величества. Сдается мне, Джума, твои подданные теперь верны не тебе одной. Есть у них и другая хозяйка.

Королева чуть привстала на троне, ее черты лица неприятно исказились. Но секундой позже она снова устроилась на сиденье и жестом велела приближенным удалиться. Как только те переместились на другую сторону зала, к ней подошел Ровнин, и они принялись что-то обсуждать. Что именно — Николай не слышал, но догадаться мог.

— Мы договорились? — через несколько минут громко уточнил он у Джумы. — Слово?

— Слово, — кивнула та. — Но и я могу рассчитывать на тебя, мастер?

— Можешь, — веско ответил Олег Георгиевич. — Обещаю. Николай, теперь твоя очередь.

Нифонтов то ли от усталости, то ли от духоты не сразу понял, что именно он должен сказать, но в результате все же сообразил, что его начальник имеет в виду.

— Как верно было указано, сегодня я мог умереть ни за что, и виной тому твои слуги, прекрасная Джума, — ощущая, как от недостатка кислорода стучит кровь в висках, произнес он. — Я рад, что мы нашли общий язык и разрешили эту ситуацию, но все же…

— Что ты хочешь? — прервала его королева гулей.

— Три раза я смогу прийти сюда, в твой тронный зал, и попросить о помощи, — выпалил Николай. — И не услышу «нет».

— Один раз. Не более, — тут же ответила ему Джума и показала пальчиком на Ровнина. — И не забывай, ты не он. По крайней мере, пока.

— Они мне еще куртку порвали, — недовольно добавил оперативник и показал дырку на плече. — Вот! Новую совсем, только купил.

— Так купи себе еще одну, — холодно предложила ему девушка, стянула с пальца перстень с красным камнем, положила на ладонь и протянула руку в направлении молодого человека. — Продай эту безделушку и купи. Тут на сто курток хватит. Держи.

Нифонтов глянул на начальника, тот еле заметно кивнул, давая понять, что условия вполне нормальные, на них можно соглашаться.

— Хорошо, — кивнул Николай, а после подошел и взял с ладони Джумы перстень. — Спасибо.

Он глянул ей в глаза, и в тот же миг понял, что лучше бы ему этого не делать. Нет, глаза у королевы были самые обычные, такие же, как и у любого другого гуля, то есть холодные и безжалостные. Но вот лицо… Нет тут никакой белокурой красавицы, рвущей шаблоны происходящего. Нет и не было. Есть гуль, натянувший на себя человеческую кожу так же, как мы, люди, надеваем рубашки и платья.

Николай хотел выкинуть ко всем чертям перстень сразу же после того, как за его спиной грохнула стальная дверь, отделяющая владения гулей от привычных, милых и таких богатых воздухом подземных тоннелей, но его остановил Ровнин.

— Эй-эй, — сказал своему сотруднику он, перехватывая его руку. — Ты чего? Нечего разбрасываться материальными ценностями. Тебе эта безделушка не нужна? Мне отдай. У нас бюджет трещит по швам, неизвестно, что в следующем году с фондами случится, машины вон на честном слове ездят. Опять же, тринадцатую зарплату хорошо бы сотрудникам выплатить под Новый год, хоть бы даже и неофициально, в конверте. А ты вон чего удумал!

— Забирайте, — он сунул перстень начальнику в руку. — Не вопрос.

— Много в тебе, Николай, еще эмоций, — вздохнул тот, убирая украшение в карман своего пальто. — Нет, что там, внутри, сдержать себя смог — молодец, но вот сейчас психанул на ровном месте. Учись властвовать собой, как советовал великий русский поэт. И чем быстрее, тем лучше.

— Олег Георгиевич, но ведь выходит, что она какую-то девушку разделала? — пробормотал Нифонтов. — Кожу с нее сняла, и, может быть, еще с живой.

— Этой шкурке лет двести, кабы не больше, — невозмутимо ответил ему начальник. — До Джумы в ней ее мамаша щеголяла, а до той — бабуля. Что ты глазами лупаешь? Поверь, так и есть.

— Серьезно? Но как?