Отдел деликатных расследований

– А кто эти люди на заднем плане? – спросил Ульф.

Сигне этого не знала.

– Его друзья, наверное. А может, прохожие.

– А это с ним – Бим? – спросил Карл.

Сигне кивнула:

– Да, это она.

Анна сунула листок с фотографией в папку, которая у нее была с собой.

– Не могли бы вы дать нам адрес Бим? И номер ее телефона?

Сигне явно встревожилась:

– Вы будете с ней разговаривать?

Анна объяснила, что им придется это сделать.

– Это – наша отправная точка, – сказала она. – Быть может, у всего этого есть совершенно логичное объяснение. Нам нужно выяснить, не сможет ли она пролить на это свет.

– Но вы же не станете меня упоминать, правда? – умоляюще сказала Сигне. – Только не по имени.

Вид у нее был встревоженный; она вглядывалась Анне в лицо, явно надеясь, что та ее разуверит.

– Ваше имя упомянуто не будет, – спокойно ответила ей Анна. – Даю вам слово.

Когда Ульф вернулся тем вечером к себе на квартиру, Мартен был у госпожи Хёгфорс. Он, как обычно, молча поблагодарил провидение за эту возможность, за то, что госпожа Хёгфорс всегда была дома. Ульф и не помнил, чтобы она когда-нибудь отлучалась из города, хотя она и рассказывала как-то, что четыре года назад она – в самом деле – ездила в Копенгаген, но вернулась в тот же день: по ее словам, с Копенгагеном у нее не сложилось. Была еще поездка в Стокгольм, в гости к двоюродному брату, но, опять же, по словам госпожи Хёгфорс, это предприятие тоже не увенчалось успехом.

– По моему мнению, – сказала она как-то Ульфу, – если уж живешь в Мальмё, то, значит, тут тебе и место. Хёгфорс, – она всегда называла покойного супруга по фамилии, – то же самое говорил.

– Так, значит, господин Хёгфорс тоже никогда нигде не бывал? – спросил Ульф.

Вдова покачала головой:

– Он был человек исключительно широких взглядов, но никогда не считал, будто нужно куда-то ездить. У него, знаете ли, был чувствительный желудок, что не слишком-то сочетается с путешествиями. Если у вас чувствительный желудок, лучше сидеть дома.

Ульф покосился на фотографию господина Хёгфорса, стоявшую в рамочке на столе в гостиной у госпожи Хёгфорс. Хорошо сложенный, бодрого вида мужчина никак не наводил на мысли о чувствительности желудка. На голове у него, как заметил Ульф, красовалась моряцкая фуражка.

– Он был моряком? – осведомился Ульф.

– Нет, – ответила госпожа Хёгфорс. – Но он горячо поддерживал наш флот. Господин Хёгфорс всегда подозрительно относился к русским – с самого детства, как мне кажется. Говорил, что Швеции необходим флот, чтобы противостоять русским. И, по моему мнению, он был прав. Эти русские повсюду, господин Варг, – просто повсюду. Не только в России, где это вполне естественно, но буквально везде – в этих их подводных лодках или что там у них еще.

Несмотря на отсутствие склонности к путешествиям, госпожа Хёгфорс много и увлеченно читала, и ее вполне устраивало, что об экзотических местах, где ей никогда не придется побывать, она узнавала из книг. К некоторому удивлению Ульфа, она, кроме того, читала и научно-популярные труды, но без какой-либо оглядки на дату публикации. Как следствие, она частенько заводила разговор о головокружительных новых возможностях – спустя какое-то время после того, как эти возможности были уже реализованы. Однажды она в волнении принялась пересказывать Ульфу книгу, где предсказывалось, что однажды – без сомнений – человек шагнет на Луну.

– Трудно в это поверить, – заметила она. – Но факт есть факт: весьма вероятно, что это произойдет. Я только что об этом читала.

Ульф ответил, что, скорее всего, это уже произошло.

– О, я так не думаю, господин Варг, – сказала она. – В книге говорится, что все это только планируется.

И тут Ульфу была предъявлена собственно книга – потрепанного вида томик, давным-давно списанный местной библиотекой и приобретенный госпожой Хёгфорс на приходском благотворительном базаре. Из краткой биографии, напечатанной на задней обложке, следовало, что автор родился в 1897 году.

– Что-то Мартен сегодня сам не свой, – сказала она. – Он всегда так радуется вашему приходу, а теперь только посмотрите на него.

Мартен лежал на коврике под обеденным столом госпожи Хёгфорс. Она была права – это было совершенно на него не похоже: проявлять подобное равнодушие к присутствию хозяина.

Ульф наклонился погладить пса. Мартен приоткрыл один глаз, вяло стукнул несколько раз хвостом о пол и снова закрыл глаз.

– Он что-нибудь ел, госпожа Хёгфорс?

– Да, – ответила она. – Я дала ему несколько собачьих бисквитов, которые он так любит. Он все подмел. И нос у него, как видите, влажный.

– Это хороший признак?

– О да. Если у животного влажный нос, значит, ничего серьезного с ним не происходит. Вот если нос сухой, тогда надо начинать беспокоиться.

– Может, он просто устал, – предположил Ульф.

Госпожа Хёгфорс признала, что да, это вполне возможно, но что она лично считает, что проблема, скорее, у него в голове.

– Мне кажется, у него может быть депрессия.

– У собак бывает депрессия?

Госпожа Хёгфорс кивнула:

– Да, насколько я понимаю, бывает, господин Варг. Хёгфорс как-то рассказывал мне о собаке, которая покончила с собой.