Отдел «Массаракш»

— Э-эх, — протянул он, с завистью поглядывая на то, как напарник управляется с кашей, — разве ж это еда? Вот, к примеру, в фактории Гнилые Зубы был один трактир, и назывался он «Багор», вот там подавали настоящую еду. Представляешь, Птицелов, филе морской свиньи под ядовитым соусом… честное слово, так и назывался — ядовитый соус. С ним, знаешь ли, лучше не перебарщивать. При мне один доходяга на радостях полмиски себе набуровил, хоть трактирщик и предупреждал его, сам слышал. Так и выбросили бедолагу в Отвальную лагуну. А там спруты жирные такие, от переедания, их еще отлавливают потом для адмиральской столовой. Деликатес, говорят…

Птицелов молча доел кашу и потянулся за кружкой с йодовым чаем. Облом еще распространялся на излюбленную тему — о нравах и быте довоенного Курорта, а остальные дэки принялись отпихивать скамьи и поносить последними словами жадюгу кастеляна, выделявшего для камбуза слишком мало продовольствия. Такой сценой заканчивался у них каждый ужин. Традиция, массаракш…

Птицелов выпил одним махом чай и тоже хотел подняться, но Облом вдруг дернул его за рукав и прошептал:

— Ну, зачем тебя Хлыщ-то вызывал?

— Похоже, откинулся я, — ответил Птицелов.

— Вот-те раз… — повесил нос Облом. — Выходит, Слепоухий не зря болтал про запрос? Это что же получается, досрочное расторжение договора, так?

— В самую точку, — отозвался Птицелов.

— Как бы там, — Облом почесал обожженную макушку, — не прознали что-то о твоих прошлых делишках.

— О каких прошлых делишках?

— Я почем знаю! Жил же ты за счет чего-то, пока не забрили в дэки! Парень ты крепкий, с ружьем обращаться, гляжу, умеешь. Мог и заставы пощипывать, мог гоповать на дорогах. Ну, не мое это дело в общем… Кто из нас без греха? — Облом хохотнул с деланной веселостью. — Да здравствует новый порядок! Да сгинет память о Неизвестных Отцах, как о дурном сне! За убийство или за изнасилование сейчас закатывают в медленно застывающий цемент или в растворитель опускают. Снимают на пленку и по телевидению крутят вместо «Волшебного путешествия»… «Раскаиваться поздно!» — так программа называется. Это самое пакостное. Хотя нет, самое пакостное оказаться на «гондолах». Знаешь, старые такие субмарины, с реакторами на медленных нейтронах. Так вот, эти самые медленные нейтроны медленно так тебя разлагают. Видел я как-то покойников с «гондол», три ночи потом спать не мог. Все равно что ходячие мертвецы из кинемы, только уже не ходячие…

— И за что же попадают на эти самые «гондолы»?

— За убийство государственного чиновника, брат. Преступление первой степени. Статья седьмая дельта-прим уложения о наказаниях… Надеюсь, ты никого из госслужащих не грохнул, а?

— Типун тебе на язык… — прошипел Птицелов, разглядев в остатках чая лицо убитого дезертира.

Они поднялись из-за стола, потопали в свою секцию. Свет в потолочном колодце быстро тускнел. Вот-вот должны были зажечься «автолампы» — хитроумные приспособления на аккумуляторах, накапливающие за день энергию Мирового Света. Самые нетерпеливые из дэков пытались наудачу бросать игральные кости, но в сумерках крохотные зарубки на гранях разглядеть было невозможно. Игроки спорили из-за каждого броска и дергали Птицелова, желая, чтобы он выступил судьей. В конце концов, он показал всем увесистый кулак, скинул ботинки с шестипалых ног, взобрался в гамак и прикрыл ладонью усталые за день глаза.

— Эй, Птицелов, — окликнули его. — Вставай! Пора научить этих сосунков, как следует швырять кости в дырявую задницу фортуны… Ты че, спишь?.. Ну спи, спи, набирайся сил для Малвы…

К полуночи, когда корчевщики угомонились, Птицелов открыл глаза и тихонько выбрался из гамака. В два мягких прыжка преодолел расстояние от своей секции до двери, с нарочитой небрежностью опрокинув забытую кем-то на столе железную кружку. От шума немедленно проснулся Снулый Карась — штатный стукач коменданта — и уставился бельмами на Птицелова. Было очевидно, что в подсознании сонного стукача немедленно отпечатался образ крадущегося к выходу корчевщика, который намылился ублажить свою похоть. Завтра же об этом станет известно Хлыщу в числе других мелких нарушений договорного устава, как то: игра в «огранку» на деньги, излишне эмоциональное обсуждение текущей финансовой политики руководства, покуривание разрыв-травы вместо употребления разрешенного насвая.

Стучи, стучи, милый, подумал Птицелов, выскальзывая за дверь. Мне твой стук не сильно повредит. А вот тебе — не знаю. Знаю только, что напрасно ты, братец, считаешь, что лучше быть грешным и здоровым, чем святым, но мертвым. Оно ведь по-всякому повернуться может…