Отдел «Массаракш»

Двухминутная пробежка по безлюдным, вымытым до стерильной чистоты коридорам… Двустворчатая дверь отворяется с неуверенным скрипом… Темнота, мерцание мониторов, в несколько рядов закрепленных на стене…

— Наш мир жесток, — сказал Васку. — Кому, как ни тебе, мутант, знать это?

Словно раскаленными клещами рванули сердце…

Малва стояла под душем. Она расставила крепкие ноги и выгнула спину от удовольствия… Да, для дэка из южных джунглей такой душ — божественный источник. Фонтан молодости!

— Что… — хотел было задать вопрос Птицелов.

Но не успел. Все стало и так понятно.

Он увидел — через тот же самый монитор — как дверь в душевую распахнулась. В наполненную паром комнату вошел человек в накидке из черного материала. В руке он сжимал любимое орудие полицейских — резиновую дубинку.

Малва обернулась, в тот же миг дубинка взлетела.

Человек врезал Малве по лицу. Молча, без предупреждения, без всяких объяснений…

Женщина упала на колени. На залитом водой кафеле стали расползаться темные пятна.

Птицелов метнулся к Васку. Длинные мускулистые руки выставлены вперед. Похожие на железные штыри пальцы готовы полосовать и рвать хилую плоть тощего на куски.

Васку отклонился. Легонько стукнул сухонькой ручкой по твердокаменному плечу, в развороте ткнул кулачком второй мутанту в левый бок. И Птицелов врезался в стену. Уперся лицом в тот самый монитор. Выплюнул на экран слюну вместе с кровью, захрипел, понимая, что задыхается, что сердце вот-вот лопнет, как перезрелая томатная Ягодина.

А Васку поставил ногу в начищенной туфле ему на спину. Вытащил из подмышечной кобуры сверкающий хромом пистолет. Прижал ствол к бритому затылку мутанта.

— Смотри, смотри, массаракш!

…Дубинка взлетала и падала. В Малве, рожденной, на помойке южного Приграничья, было много жизни. И она вытекала из ее обнаженного тела на кафельный пол в переполненной паром душевой. Малва — воровка и потаскуха — могла дать фору в драке любому мужику. Но первый удар стал слишком уж большой неожиданностью…

— Смотри и запоминай! — шипел Васку. — Как сотрудник сектора «Оперативного реагирования», ты обязан держать язык за зубами. Что бы ты ни увидел, свидетелем чему бы ты ни стал, ты молчишь и подчиняешься. Молчишь и подчиняешься, понял? Тебе — дикарю и выродку — предоставлена честь иметь дело с вещами, которые составляют основу государственной безопасности Свободного Отечества. Ты должен знать, что в случае разглашения, неподчинения или профессиональной непригодности вслед за тобой на самое дно могилы ляжет эта шлюха и ваш ублюдок! Я знаю, ты умеешь отличать правду от лжи. Скажи, что я лгу! Ну! — он ударил Птицелова рукоятью пистолета в ухо. — Скажи, дикарь, что я лгу!

— Нет… ты не лжешь! — прохрипел Птицелов.

…Дубинка взлетала и падала…

— Ты осмыслил и понял все, что я тебе сказал?

— Да… я понял… отпусти… те…

— Что?

— Я… подчиняться… Я никому…

— Ха-ха! Добро пожаловать в Отдел «М»! А знаешь, что означает «М»? — Васку наклонился. — «Массаракш»! — прошипел он. — Отдел «Массаракш», выродок!

Васку убрал ногу со спины Птицелова. Перебросил пистолет из руки в руку, подошел к пульту переговорного устройства, щелкнул тумблером. Заговорил с деланным возмущением в голосе:

— Что вы себе позволяете?! Эй, вы, в душевой! Немедленно прекратите это зверство! Я буду жаловаться вашему начальству! Мясник! На расчистке сгною!

Затем он убрал пистолет в кобуру. Повернулся к перхающему кровью Птицелову. Проговорил спокойно-спокойно, словно речь шла о линьке любимой собачки:

— Если бы ты проявил благоразумие с самого начала, дикарь, бабе твоей не пришлось бы ломать кости. А так… Даже не знаю теперь, как скажутся эти травмы на здоровье плода…

Васку привел Птицелова в столовую. Просторный зал был пуст, но на нескольких столах дымились тарелки с супом. Очевидно, тут с минуты на минуту ждали появления едоков.

Проклятый доходяга в клетчатом пиджачке, как выяснилось, аппетитом обижен не был. Он заказал себе ребрышки, жаренные на пальмовом масле водоросли и жгучий гарликовый напиток. Пихнул Птицелова в бок. Мол, твоя очередь меню листать.

— Спасибо… Не буду… — кое-как выдавил Птицелов.

На самом деле он ел в последний раз в лагере, хоть и трудно было назвать едой кашу из отрубей, в которую для сытности добавлены опилки — делинквентов кормили всё хуже…

Васку развел руками: дескать, ничего не понимаю! Выбрал столик у окна, уселся. Посолил, поперчил ребрышки и принялся чревоугодничать. Он обсасывал косточки, особым образом наматывал на вилку длинные водоросли, шевелил кончиком острого носа, работая челюстями. Его рот то превращался в длинную полосу, то сжимался в жирную точку, то разверстывался черной пещерой, а глаза были пусты и точно туманом подернуты…

Птицелов отвернулся, уставился в окно. Нарочито мирный пейзаж за стеклом угнетал. Уж лучше бы во дворе темнели виселицы в три ряда. Так было бы без обмана. А здесь, как выяснилось, куда ни плюнь, всюду обман.