Отдел расследований. Фрагменты политической истории 1990-2020-х годов

А военные бросили своих. Когда началась атака на здание 137 погранотряда, первым делом исчезла связь. Офицеры, у которых оказался мобильный телефон, дозвонились до Владикавказа, до Северо-Кавказского регионального погрануправления. Вместо немедленной помощи, хотя бы вертолетами, начальник управления генерал-полковник Н.П. Лисинский приказал организовать охрану владикавказских пограничников и членов их семей, а сам во главе колонны двинулся в сторону Ингушетии. Где и простоял во главе колонны до утра на перекрестке дорог. В это время в Назрани гибли пограничники.

Эфэсбешники в самой Ингушетии отреагировали на выстрелы живее. Послали спецназ на БТРе, он в темноте стрелять не решился, и БТР был сожжен из-за спин метавшихся по улице мирных жителей. Хорошо, люди не погибли. Остальные службы занимались наблюдением. Выяснили, что нападавшие говорят по-чеченски, по-грузински, по-русски, по-ингушски и даже по-турецки и по-арабски. Через пару дней организовали проверки паспортного режима в местах проживания беженцев из Чечни.

Первый диагноз очевиден: государевы люди разучились принимать решения даже тогда, когда речь идет об их собственных жизненно важных интересах. Они способны собирать и передавать информацию по инстанциям, а действия, вытекающие из информации, самостоятельно совершать не способны. То ли не доверяют собственной информации, то ли – собственным силам.

Но это если говорить о следствиях – мерах борьбы с террором, например. Второй же диагноз должен касаться причин террора: насколько он зависит от социально-политической обстановки в регионе, на всем Кавказе, во всей России – вопрос гораздо менее ясный. В его толкованиях можно заметить следы интересов самых разных групп.

…правдой и ложью

Сразу, еще в Москве я услышал версию о том, что это было как бы восстание ингушей против федералов. Они, мол, сочувствуют народно-освободительной борьбе чеченцев, возмущены участившимися исчезновениями молодых людей, которых похищают неизвестные в камуфляжной форме и масках, потому и поднялись на месть. Эту версию поддерживали и сами нападавшие, говорившие, что пришли мстить ментам за притеснения и пытки. Но все оказалось гораздо хитрее.

Во-первых, при Дудаеве провозглашался лозунг: «Татары – в Казань, русские – в Рязань, ингуши – в Назрань!» – так что ни о каком первоначальном вайнахском сочувствии речи нет. Тем более что ингуши присоединились к России добровольно 235 лет назад и в 1992 году вышли из насильственной унии Чечено-Ингушской республики с облегчением. Да, у Масхадова был свой кабинет в Назрани во время первой войны, да, Ингушетия приняла за время военной кампании беженцев больше, чем было своих жителей. Но теперь палаточные лагеря остались только для своих, ингушских беженцев из Северной Осетии. Немногие оставшиеся чеченцы пытаются интегрироваться в жизнь соседней республики. Чем, конечно недовольны те чеченские командиры, которые видели в Ингушетии прочный войсковой тыл.

Во-вторых, нападение было разработано по всем правилам советского партизанского искусства. Представьте, что на основании того, что нападавшие кричали «Хенде хох!», было бы вынесено суждение, что на немцев напал отряд немецких мстителей. Что из того, что говорили по-ингушски? Даже если считать, что на пленке, имеющейся у контрразведчиков, чеченские полевые командиры просто так разглядывают карту Ингушетии, даже если не верить радиоперехватам и письмам на иностранных языках, куда деть факт вторжения подготовленных и хорошо вооруженных сотен людей на грузовиках? Которые потом погрузили своих погибших на «газели» и растворились. После чего в соседних Кабардино-Балкарии и Чечне были найдены свежие безымянные могилы. Кстати, девять трупов, которых несколько дней не могли опознать, оказались погибшими боевиками. На некоторых из них родственники пытались выписать компенсацию, как на жертвы.

Фальшиво звучит и мотив мести. Ведь в последние месяцы похищали и пытали нескольких жителей республики, если верить правозащитникам и разговорам на базаре (без иронии, восточный базар – дело точное), не милиционеры, а разного вида спецназовцы. Убивали же милиционеров. Просто хотели показать силу, расширить зону своего влияния. Убивали не слишком подкованные и разбирающиеся в «красных корочках» киллеры – так погибли тренер, мельник, почтальон, но был отпущен с миром борец с наркоманами.

Кстати о наркоманах. Главный врач психоневрологического диспансера Ахмет Боров говорит, что нападавшие ударили первым делом по регистратуре из гранатометов. Кому-то хотелось уничтожить следы лечения? Однако в любом случае, повторяю, самодеятельность местных жителей не могла быть основой столь серьезной операции.