Отдел снабжения (СИ)

И вот в одно прекрасное, но привычно ненастное декабрьское утро, плавно переходившее в неяркий и слякотный зимний полдень, главный явился и приготовил себе кофе. Паша уже собирался прервать свой напряжённый и ответственный труд по согласованию заявок, чтобы в компании начальника затянуться на крыльце и передохнуть, когда Куликов, понюхав свежеприготовленный напиток, вдруг заявил:

- Что у вас с кофе? Пахнет противно.

- С утра пили, всё было нормально, - безмятежно протянул наш шеф.

Главный, однако, решил проверить информацию и отхлебнул глоток. Не знаю, успел ли Куликов проглотить содержимое, но в ту же секунду он заметался. Схватил с гвоздика ключ от туалета и бросился вон. Мы с Пашей изумлённо переглянулись.

- Может быть, у него ковид с искажением запаха и вкуса? – предположила я.

Павел Валерьевич повертел упаковку с кофе в руках, понюхал содержимое и даже рискнул зачерпнуть несколько крупинок ложкой и попробовать их на вкус.

- Совершенно нормальный кофе, - с видом опытного гурмана и знатока объявил он.

- А чашка была мытая? – поинтересовалась я.

- Если немытая, Стас бы непременно выступил, - заметил Паша. Стас сидит рядом с обеденным столиком и не терпит на нём беспорядка. – И нам ещё повезло, что он сам заварил кофе, а то на нас бы пало подозрение.

- Ну да. Мало того, что запираем людей в туалете, так ещё и поим их каким-то подозрительным пойлом, - отозвалась я.

В этот момент в дверях нарисовался раздосадованный Куликов:

- Вы это специально делаете? Мне что, теперь со своим кофе в гости приходить?

- А что не так с кофе? – не без обиды вопросил Паша. У него возникло предположение, что начальник совсем завоображался и намеренно порочит его любимую марку.

- Уж не знаю, как вы умудряетесь это делать, но в чашке было не кофе, а ослиная моча.

Мы с шефом изумлённо переглянулись, а я чуть не спросила, откуда Куликову известен вкус ослиной мочи. Однако успела сообразить, что это будет невежливо и бестактно.

Глава 8

8. Полное помешательство

Была середина декабря, и я старалась не только отдавать силы работе, но иногда давать себе отдых, чтобы избежать переутомления и сохранить психическое здоровье. Кроме физкультурной паузы, которая стала моим ежедневным ритуалом по будням, я начала использовать часть обеденного перерыва для прогулки.

На прежнем месте обитания можно было славно прогуляться во дворе, где росли черешня, абрикосы, сливы, алыча и виноград. В советский исторический период, когда всё было для блага человека и во имя человека, работники находившегося там предприятия не поленились и создали себе такую зелёную - комфортную и здоровую - среду обитания. Наличие перечисленных пород деревьев гарантировало прекрасное ароматное цветение весной и возможность полакомиться фруктами в течение лета. В те неплохие времена я имела привычку во время обеденного перерыва пройти в отдалённый уголок превращённой в сад производственной территории и походить по лежащей на земле водопроводной трубе, оттачивая навыки сохранения равновесия.

Сейчас о таких прогулках пришлось забыть. Декабрьская непогода превратила близлежащие окрестности в непроходимое грязное месиво. А гулять по железнодорожным путям, содержавшимся в относительной чистоте, было опасно, так как одиночные локомотивы и длиннющие составы курсировали здесь с завидной регулярностью. Поэтому для прогулок оставались всё те же пустующие этажи. Они отнюдь не хорошели со временем. Полы в коридорах и подоконники в рекреациях покрывались всё более толстым слоем пыли. В углах серела паутина. И утешало лишь то, что и снаружи здания о свежем воздухе мечтать не приходилось. Мои маршруты не отличались постоянством – порой я выбирала второй и третий этажи. Но чаще забиралась на четвёртый. Там можно было не только прохаживаться взад-вперёд по коридору, но и вволю попетлять по незапертым кабинетам. Мне, конечно, не приходило в голову воспользоваться изрядно запылённой и к тому же поломанной мебелью, но воображение живо подсказывало, где обитавший здесь ранее народ перекусывал, а где уставшие работяги могли уединиться и отдохнуть на мягком диване или в кресле. Наиболее разветвлённая сеть комнат таилась за общей дверью с надписью, напечатанной на листке формата А4 и гласившей «Участок механизации». Дальше был глухой торец коридора. Судя по всему, проектировщики здания специально оставили лестницу только с одной, противоположной от центрального входа, стороны, чтобы «механизаторы» поменьше мозолили глаза начальству, расположившемуся этажом ниже. Но для меня именно этот почти чердачный этаж почему-то представлял наибольший интерес и даже казался по-своему уютным.