Отдел странных явлений: Лесоморский детектив

— Ты куда стрелял? — топнул по мягкому ковру царь, то ли с жалостью, то ли с недоумением рассмотрев показанную сыном невесту и стрелу с общипанными перьями Жар-птицы.

— А… куда глаза глядят! — улыбнулся Иван. — Зато удача меня не подвела! Царевну заморскую нашел!

По тронному залу волнами разошелся приглушенный смех. Этого и следует ожидать, не верит народ в чудеса и магию превращений.

— Например, я, — ударил себя в грудь Феофан, сдерживая хохот, — специально целился на Маруськин двор. Мы давно любим друг друга, и мне нелегко пришлось заколдовывать стрелу то и дело норовящую улететь в дом одного вредного дьякона.

Тимофей, проведя рукой по густым усам, тоже вставил свое:

— А я специально в обоз Фёклин стрелял, потому что неравнодушна мне она. А ты… никого никогда не любил, и потратил стрелу волшебную попусту.

— Позвольте… — я встал рядом с царевичем. — Мне очень грустно, что наследники престола тридесятого государства непочтительно относятся к моей заколдованной сестре. Ведь стоит жениху на свадьбе поцеловать лягушку, как обернется она прекрасной девицей.

— Ну-ну, — заливаясь от смеха, издевалась Фёкла, — знаем мы это чудодейственное зелье от бабы Яги. Ни одна лягушка еще после него не расколдовалась! Все царство прекрасно помнит Фроську, дочку опричника Кузьмы. Так в болотах у Водяного и сгинула красавица. А жених ее, сын попа Амвросия, повесился на осине с горя.

Меня словно замкнуло. Какой ужас! А если, и правда, нет противоядия? Ждет меня дыба. Остается надеяться, что раз зелье зовется 'Царевна-лягушка', то и пить его должны девушки соответствующего происхождения, а не дочери всяких опричников. Да и женихи, если верить инструкции, царского должны быть роду.

Если не верят при дворе в таблетки, то пойдем другим путем и позволим себе немного соврать. Милли и Дураков внимательно слушали каждое мое слово. А я, воодушевившись мотивами русских народных сказок, выдумал некий обычай кеметских земель, согласно которому все наши царевны, пожелав выйти замуж, являются к некому жрецу, и тот их обращает в неприглядных животных.

— Зачем? — лица всех присутствующих вытянулись от удивления.

Объяснение — элементарное: чтобы полюбил девицу достойный жених не за очи прекрасные, не за фигуру складную и не за груди упругие, да не за поцелуи страстные, а за душу добрую и колдовство созидательное, коим славятся, якобы, все наследницы кеметского престола. За такую ложь никогда мне не очутиться на камышовых полях после смерти. Но ради блага сестры я готов был пойти на любой обман.

— О, заморский царевич, — учтиво обратился ко мне Горох, — коли волшебная стрела попала туда, где жила ваша сестра, значит, судьбе так было надобно. Да, Иван-царевич, женись тепереча на лягушке!

И Горох ткнул пальцем в сторону младшего сына, а потом тихо, чуть слышно добавил:

— Только не жалей, что у братьев девицы красные в хозяйках, а у тебя — домашнее животное.

Откуда ни возьмись, перед нами очутилась служанка, высокая девица в алом сарафане и с сиятельными синими глазами. Она протянула наследнику престола блюдо с бело-голубой росписью, посреди которого лежала небольшая бархатная подушка. Туда и усадили со всеми почестями мою сестру. А стрелу, на которой никто не заметил остатков крови, велено было унести в царские сокровищницы как семейную реликвию.

— Так, — объявил царь Горох. — В свете недавних событий, свадьбу сыграем через три дня. А наследником престола станет тот, чья невеста лучше себя проявит в качестве царевны. Ведь царь — батюшка всего народа, а его супруга — матушка. Достойная должна быть будущая мать народа лесоморского.

Пригорюнился Иван, и только лягушка жалобно квакнула ему, мол, не расстраивайся, прорвемся, я царевна настоящая, престол для тебя завоюю как-нибудь. Да и мы втроем приободрили младшего сына Гороха: не вешай нос, брат, поможем, где наша не пропадала? Отдел странных явлений с такими плевыми делами запросто справляется.

— Значится так, — расхаживая по тронному залу, декламировал Горох, а сыновья внимали каждому его слову, тогда как царский писарь регистрировал все сказанное правителем. Бояре стояли у входа и покорно кивали.

— До завтра зазнобушки ваши должны сшить мне по рубашке. Но не простые, а волшебные.

— Слушаемся, батенька, — поклонились сыновья.

Синхронно развернувшись на каблуках, словно натренированные стражники, Феофан и Тимофей взяли своих зазноб под руки и, одарив младшего брата и его компанию картинным сочувствием, удалились.

— Ладно, — шикнул царевич, что услышали только мы с Дураковым, — если эти ребята подсунули мне свою жабу, то пусть теперь и выкручиваются!

'Не бойся, — я решил бросить мысль в сознание жениха моей сестры, — я твоих братцев знать не знаю, а лягушка у меня правильная! Доверься, все будет хорошо!

Поймав его недоверчивый взгляд, я отвернулся. На его месте я бы тоже пребывал в полном смятении.

— Жаба за ночь мне рубаху не сошьет, — сокрушался Иван-царевич, когда пил мед в доме у тетушки Агафьи.