Отдел странных явлений: Лесоморский детектив

Пока толпа увлекалась сомнительной игрой, перепуганный до полусмерти Колобок успел откатиться в дальний угол и спрятаться за портьерой. Так что забава в публике продолжалась уже без его участия. Кидались шариками, которые кто-то догадался отвязать от сцены, булками со стола и даже чертями. Последние, визжа, с превеликим удовольствием летали над толпой. А Иван тем временем пробирался через развлекающуюся нечисть в поисках дитятка лесных стариков.

Милли под шумок пробралась-таки на сцену. Сбылась мечта швейцарской девочки. Она беспрепятственно взяла со стеклянного стола микрофон и звонким голосом объявила:

— Самая модная песня!

Шум в зале тут же стих. Все услышали незваного гостя и насторожились. Медведь с лисой, все еще злые и голодные (не судьба, что ли, пирожным отужинать?!) пробрались в первый ряд и, открыв рот, уставились на незнакомку.

— Heavy clouds no rain… — запела она хорошо поставленным голосом.

И сразу же публика потеряла к ней всякий интерес…

— Never, never let you go! — вопила Милли, но все зевали от тоски.

Хоть нам с Иваном из рояля на сцене вылезай и танцуй партию маленьких лебедей: именно такую сценку под эту песню поставили вожатые первого отряда в 'Березке'. Да нет такого инструмента в Лесоморье.

Ситуацию, как ни странно, спасла баба Яга. Она вышла на сцену вместе с известным нам по лагерным мероприятиям замшелым баяном. Как дарительница вытащила инструмент из 'Березки', оставалось пока тайной за семью замками. Представляю, сколько шума учинил Кощеенко, обнаружив пропажу пусть грязного, замшелого, но баяна.

Яга нажала пару аккордов, и девочка, сказав: 'Тьфу' после первого припева песни Димы Билана, затянула:

— Эх, калинка, калинка, калинка моя! В саду ягода малинка…

После нескольких фольклорных песен публика готова была назвать Милагрес чуть ли не народной артисткой Лесоморья. А пока она радовала нечисть звонким голосом, не понимая, правда, откуда ей известно столько допотопных песен, мы с Иваном отыскали-таки запуганного Колобка, провели с ним разъяснительную работу и попытались засунуть в котомку, чтобы к утру доставить законным родителям. Однако запеченный шар наотрез отказался возвращаться в дремучий лес к нищим предкам, заявив, что его, дескать, слепили после того, как погибла их внучка, и он для них вроде утешения на старости лет. Обстоятельств смерти единственной наследницы Колобок не знал и придумывать их не желал. Вроде бы произошло это около месяца-другого назад. Ни один из уговоров не помог. В результате песня круглоголового пополнилась на две новых строчки: 'от лисицы ушел, от агентов ушел, и ото всех нахрен уйду…

— Эх, короткая у тебя память, Колобок, — вздохнул Иван, отпуская его вниз по склону в темные пихтовые заросли, — мы тебя спасли, а ты… сам, поешь, ушел. Да и жизнь твоя не длиннее. Срок годности хлебобулочных изделий — пять суток.

Но бабкина выпечка уже не слушала спасителя и катилась прочь от ночного клуба, собирать новые куплеты для своего лесоморского хита. Того и гляди, через год на дне рождения Змея выступит плесневый сухарь с песней: 'Ото всех ушел! куплетов, этак, в триста. Честь нам с Иваном, стоим в списке колобка на почетном пятом месте!

— Ладно, — я хлопнул программиста по плечу, — предлагаю написать его родителям грамотку: 'Мама и папа, не скучайте, менестрелем жить лучше, чем отшельником в лесу! И после этого наша совесть будет чиста, от лисы мы его спасли, и что мать ждет — сказали.

— И то верно, — согласился Иван. — Но стариков жалко. Внучка сгинула, а теперь и эта черствая краюшка укатилась…

Однако он достал из кармана лист чистой лесоморской бумаги и написал от лица Колобка длинное послание его родителям. Парень с тоской смотрел на получившийся текст и припоминал, как сам в семнадцать лет чуть ли не со слезами упрашивал маму отпустить его на учебу в Москву. Ничем он не лучше бабкиной выпечки: от родителей уехал, сестру следом позвал… а потом еще устроился работать в отдел, откуда не увольняются и на пенсию не уходят до самой смерти. Написав в послании старикам все собственные переживания, Иван закончил письмо. Он сложил его треугольничком и, оставив меня подождать у входа в клуб, отправился внутрь искать того, кто мог бы передать послание.

Правда, прежде чем уйти, парень заметил:

— Знаешь, дружище, не нравится мне это место и их праздник. Горыныча нет. У меня такое чувство, что это не сценарий, а его кто-то похитил.

— Не кто-то, а Кощей, — пожал плечами я. — Вместе с лангсуяр.

— Не исключено, но зачем? — нахмурился Иван. — Не вижу мотива. Выкуп — кому? Убийство — для чего? Не проведал же Кощей, что моему напарнику захотелось избавиться от рожек? Но какое дело Бессмертному до тебя. А лангсуяр ты нужен мертвым в любом случае: хоть с рогами, хоть без них!

Я пожал плечами. Не нравилось мне происходящее. Но объяснений пока не находил. Лесоморский детектив вовлекал нас в непроходимые чащи, и куда мы выйдем из них, одному Бессмертному и известно.