Отдел убийств: год на смертельных улицах

В лице старшего сержанта Д’Аддарио получил руководителя, который мог поработать детективом, следовать чутью и держать расследование на плаву днями или неделями. Лэндсман умудрился ограничить эффект гравитации на свое коренастое 90-килограммовое тело, после шестнадцати лет службы его всклокоченные черные волосы и усы только-только тронула седина. Другие сержанты в отделе напоминают бакалейщиков, переевших собственного продукта, но Лэндсман все еще выглядел как патрульный – крепкий орешек чуть выше метра восьмидесяти, хоть сейчас возьмет дубинку и пройдется по Поплар-Гроув на рандеву с судьбой. И на самом деле лучше всего он себя показывал не как руководитель, а как шестой детектив в своей группе – брался за «красные шары», полицейскую стрельбу и прочие щекотливые дела и делил со старшими детективами осмотр мест преступлений, беготню и допросы.

Чутье у Лэндсмана было особенно острое: за свою службу детективом и сержантом добрую половину дел он расколол, прислушиваясь к нутру. Часто его лепта, если приглядеться, выражалась не более чем в чистом порыве: безумная речь в допросной, наглое обвинение в адрес с виду честного свидетеля, спонтанный обыск по согласию в спальне свидетеля. С точки зрения устава – случайно и эксцентрично, но ведь работало. А при двух новых убийствах каждые три дня отдел убийств Балтиморского полицейского департамента – не то место, где надо дотошно следовать правилам. Бесшабашный метод Лэндсмана находил свою поддержку среди детективов, зато даже они признавали, что он бывает суров. Многие из смены Д’Аддарио помнят ночи, когда Лэндсман срывал голос в криках на трех разных подозреваемых в трех разных допросных, обвиняя их в убийстве одного и того же человека, а через час извинялся перед двумя, пока на третьего надевали наручники.

Частенько лэндсмановский блицкриг удавался просто за счет скорости. Лейтенант действовал быстро и давал волю своим порывам – а так же твердо верил в Третье правило из руководства убойного отдела, гласящее, что первые десять-двенадцать часов после убийства – самые критичные для успеха расследования. В это время выбрасывают или сжигают окровавленную одежду, избавляются от угнанных машин или от номеров, плавят или топят в гавани оружие. Соучастники репетируют свои версии и договариваются насчет места и времени, избавляясь от случайностей или нестыковок. Создаются логичные и надежные алиби. А в окрестностях, где произошло убийство, местные замешивают слухи и факты в одну густую однообразную кашу, когда детектив уже почти не может разобрать, что ему предоставил потенциальный свидетель – факты из первых уст или кабацкие сплетни. Этот процесс начинается, когда тело падает на асфальт, и продолжается без перерыва, пока уже и самые надежные свидетели не забудут критические подробности. Но когда вызовы принимает группа Лэндсмана, этот процесс распада не успевает зайти далеко, как кого-то уже запрут в звуконепроницаемой кабинке потеть наедине с сержантом, живущим на грани спонтанного самовозгорания.

Но часто этот метод конфликтует с противоположной истиной о следствии: скорость – и союзник, и риск. Если в тактическом напоре Лэндсмана и есть слабость, так это его несгибаемо линейная последовательность, предпочтение глубины сейчас, чем широкого масштаба – потом. Слепая атака в одном направлении – это всегда решение в духе «пан или пропал», и детектив, бегущий по одному коридору в целом лабиринте, не может знать наверняка, что не мчится в тупик. Как не может знать, останутся ли на месте другие, неоткрытые двери, когда он к ним вернется.

Лабиринт Резервуар-Хилла как будто с каждым часом растет в размерах и сложности. Не успели кадеты вернуться в свой автобус, а детективы и прикомандированные сотрудники уже расширяют опрос свидетелей на ряды домов на Парк-авеню и Кэллоу-авеню – к востоку и западу от переулка, где обнаружено тело. Другие проверяют забегаловки и угловые магазинчики на Уайтлок-стрит и близлежащей Норт-авеню, выясняют, где продаются хот-доги с квашеной капустой и не заказывал ли это кто-нибудь во вторник или среду. Третьи сейчас в домах одноклассников Латонии Уоллес, узнают о ее распорядке дня, привычках, интересе к мальчикам, их интересе к ней – нужные вопросы, которые все равно звучат нелепо, когда речь идет о маленькой девочке.