Отдел убийств: год на смертельных улицах

Пеллегрини уходит обратно в комнату отдыха, а Лэндсман падает на стул за столом. Из уголка рта тянется сигаретный дым.

– Ну на хер, – произносит Джей Лэндсман в пустоту. – Ебал я два открытых дела в одну ночь.

И безыскусный ночной балет возобновляется – свидетельницы сменяют друг друга под выцветшим светом фосфоресцентных ламп, каждая – в сопровождении усталого бесстрастного детектива, прижимающего к груди черный кофе и стопку пустых форм для записи следующего раунда полуправд. Страницы скрепляются и подписываются, одноразовые стаканчики наполняются вновь, сигареты переходят из рук в руки, пока детективы не собираются в инструктажной вновь, чтобы сравнить показания и решить, кто врет, кто врет еще больше и кто совсем заврался. Еще через час вернется после посещения места преступления и больницы Фальтайх и принесет достаточно подробностей, чтобы поручиться за единственную честную свидетельницу, привезенную той ночью в центр: за девушку, которая шла через парковку и узнала одного из двух стрелков, когда тот вошел в квартиру. Она знает, чем чревато проболтаться об убийстве из-за наркотиков, и уже вскоре пожалеет, что столько наговорила Фальтайху на месте преступления. Немедленно отправленная в центр, она находится отдельно от остальных лиц из квартиры и попадает на допрос к Лэндсману и Фальтайху только после того, как детектив возвращается с Гейтхаус-драйв. Стоит им сказать о показаниях перед большим жюри, как она резко мотает головой:

– Не могу, – говорит и заливается слезами.

– Тут без вариантов.

– Мои дети…

– Мы проследим, чтобы с ними ничего не случилось.

Лэндсман и Фальтайх выходят, чтобы тихо переговорить в коридоре.

– Да она в ужасе, – говорит Лэндсман.

– Неужто.

– Завтра же первым делом с утра тащим ее к большому жюри, пока она не дала заднюю.

– Еще ее надо держать отдельно от остальных, – говорит Фальтайх, указывая на свидетельниц в аквариуме. – Не хочу, чтобы они ее запомнили.

К утру у них будет кличка и описание исчезнувшего стрелка, а к концу недели – имя, фамилия, номер личного дела, фото в анфас и профиль и адрес родственников в Северной Каролине, которые его укрывают. Еще неделя – и пацан уже снова в Балтиморе, схлопотал обвинение в убийстве первой степени[11] и незаконном хранении оружия.

История убийства Роя Джонсона брутальна в своей простоте и проста в своей брутальности. Стрелок – Стэнли Гвинн, восемнадцатилетний круглолицый паренек, служивший телохранителем Джонсона, нью-йоркского поставщика кокаина, который вооружил своего преданного подчиненного пистолетом-пулеметом «Ингрэм МАК-11» девятимиллиметрового калибра. Джонсон пришел в квартиру на Гейтхаус-драйв, потому что Кэррингтон Браун задолжал ему за кокаин, а когда Браун отказался платить, Гвинн закончил переговоры долгим залпом из «Ингрэма», выпускающего шесть пуль в секунду.

Импульсивное, неуклюжее нападение – чего еще ожидать от подростка. И настолько очевидное, что Кэррингтону Брауну с лихвой хватило времени схватить Роя Джонсона и прикрыться им. Не успел Стэнли Гвинн осознать происходящее, как уже изрешетил того, кого был нанят охранять. Первоначальная цель, Кэррингтон Браун, истекал кровью от четырех пуль, которые каким-то чудом пробили мертвеца, и Стэнли Гвинн – позже признавший вину в убийстве второй степени и получивший двадцать пять лет – в панике скрылся из многоквартирника.

Когда детективы дневной смены приходят пораньше, в 6:30, дело H88014 об убийстве Роя Джонсона уже лежит в аккуратном манильском конверте на столе административного лейтенанта[12]. Через час Дик Фальтайх отправляется домой быстренько принять душ, чтобы потом вернуться на вскрытие. Лэндсман будет в постели уже к восьми утра.

Но когда в окна шестого этажа просачивается солнечный свет и доносится шум утреннего часа пик, ошметки H88013 – убийства на Голд и Эттинг – так и лежат перед Томом Пеллегрини, этим упитым кофе призраком, что пустыми глазами таращится на протокол первого патрульного, дополнительные данные, квитанции по вещдокам, отчет о приеме тела и отпечатки пальцев Рудольфа Ньюсома. Плюс-минус какие-то пятнадцать минут – и это Пеллегрини бы выехал на Гейтхаус-драйв, где поджидали живая жертва и живые свидетели, готовые добавить убийство в список раскрытых. Но попал Пеллегрини на Голд и Эттинг, где на него с внезапным немым пониманием уставился двадцатишестилетний мертвец. Лотерея.