Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном

Через несколько часов дон Хуан сам вернулся к теме союзников, хотя я молчал, чувствуя, что мои вопросы его раздражают. Он как раз показывал мне, как собирать ловушку для кроликов. Я держал длинную палку, согнув ее как можно больше, а он связывал ее концы прочной бечевкой. Палка была довольно тонкой, но чтобы удерживать ее в согнутом положении все равно требовались значительные усилия. Мои руки и голова дрожали от напряжения, и силы почти истощились к тому моменту, когда он, наконец, завязал веревку.

Мы сели передохнуть, и дон Хуан сказал, что пришел к выводу, что мне ничего не удастся понять, если я, как следует, об этом не поговорю. Поэтому он не возражает против того, чтобы я задавал вопросы, и попытается рассказать мне о союзниках все, что сможет.

— Союзник не содержится в дыме. Дым доставляет тебя туда, где находится союзник, а когда ты становишься с ним одним целым, тебе уже больше не нужно использовать дым. С этого момента ты можешь управлять своим союзником при помощи воли и заставлять его делать все, что тебе потребуется. Союзники не бывают ни плохими, ни хорошими, это просто силы, которыми маги пользуются по своему усмотрению. Дымок нравится мне за постоянство и честность и еще за то, что не требует от меня слишком многого.

— Как союзник выглядит для тебя, дон Хуан? Те три человека, к примеру, когда я их видел, выглядели для меня как обычные люди. Как бы они выглядели для тебя?

— Как обыкновенные люди.

— Но как же тогда их отличить от настоящих людей?

— Люди, когда их видишь, имеют форму светящихся яиц. Не люди всегда выглядят как люди. Именно это я имел в виду, когда говорил, что союзника невозможно увидеть. Союзники принимают различную форму. Они могут выглядеть, как что угодно — как собаки, койоты, птицы, даже перекати-поле. Разница лишь в том, что когда их видишь, они сохраняют форму того, чем прикидываются. Понимаешь? Каждое существо и каждый предмет имеет свойственную ему специфическую форму когда его видишь. Человек, например — форму светящегося яйца, другие существа — какие-то свои формы. Только союзники, — и когда их воспринимаешь в обычном режиме, и когда их видишь, — сохраняют одну и ту же форму, которую копируют. Эта форма достаточно совершенна, чтобы обмануть глаза. Я имею в виду глаза человека. Собаку или, скажем, ворону не проведешь.

— Зачем им нужно дурачить нас?

— Я думаю, мы сами себя одурачиваем. Союзник всего лишь принимает форму чего-то, что есть в окружающем нас мире, а мы, в свою очередь, принимаем его за то, чем он не является. Разве он виноват в том, что мы научили свои глаза только лишь смотреть на вещи?

— Мне непонятно их назначение, дон Хуан. Что союзники делают в этом мире?

— Это звучит так же, как вопрос: «А что люди делают в этом мире?» Я действительно не знаю. Мы просто находимся здесь и все; и союзники тоже находятся здесь. Вполне возможно, что они были здесь и до нас.

— А что значит «до нас», дон Хуан?

— Люди не всегда были здесь.

— Где это здесь — в этой стране или в этом мире?

Завязалась длинная дискуссия по этому поводу. Дон Хуан сказал, что для него существует только один мир — та земля, по которой он ходит. Я спросил, откуда он знает, что мы не всегда присутствовали в этом мире.

— Очень просто, — сказал он. — Люди знают о мире слишком мало. Койоты знают намного больше. Видимость вещей очень редко вводит их в заблуждение.

— Хорошо, а как же тогда людям удается их ловить и убивать? — спросил я. — Если их не вводит в заблуждение видимость, почему они так легко умирают?

Дон Хуан молча смотрел на меня до тех пор, пока я не почувствовал смущение.

— Мы можем поймать, отравить или пристрелить койота, — сказал он. — Как бы мы ни убили его, он будет легкой добычей, потому что не знаком с нашими хитростями. Но если койот останется жив, можешь быть уверен, что он так просто уже не попадется. Хороший охотник это знает и никогда не ставит свои ловушки дважды на одном месте. Если койот погиб в капкане, то другие койоты видят его смерть, которая задерживается на этом месте, и обходят капкан, а возможно и всю эту местность, десятой дорогой. Люди не видят смерти своих собратьев, которая остается там, где они умерли. Человек может что-то смутно чувствовать, однако не видит.

— Койоты видят союзников?

— Конечно.

— А как они выглядят для койотов?

— Чтобы это знать, мне нужно было бы побыть койотом. Но я могу сказать, тем не менее, как выглядят союзники для ворон — нечто вроде колпака, широкое и круглое внизу и острое вверху. Некоторые светятся, но в большинстве случаев они очень тусклые и выглядят тяжелыми. Как мокрая тряпка. Неприятное зрелище.

— А какими видишь их ты, дон Хуан?

— Я же говорил — они сохраняют форму того, чем прикидываются. А принимать они могут любые формы каких угодно размеров — от булыжника до горы.

— Они говорят, смеются, издают какие-то звуки?