Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном

Я проснулся от какой-то тряски. Надо мной склонился дон Хуан. Он помог мне сесть и дал воды и жидкой каши. Засмеявшись, он сказал, что я выгляжу жалко. Я попытался рассказать ему о случившемся, но он знаком велел мне замолчать и сказал, что я неправильно нашел то место, которое должен был вчера запомнить, — оно находилось отсюда примерно в сотне метров. Потом наполовину повел, наполовину понес меня вниз, сказав, что отведет к реке и выкупает в ней. По дороге он заткнул мне уши какими-то листьями, которые были у него в сумке, а затем завязал мне глаза, положив по листу на каждый глаз и примотав куском ткани. Заставив меня снять одежду, он велел мне закрыть руками глаза и уши, чтобы быть уверенным, что я ничего не смогу видеть и слышать.

Дон Хуан растер все мое тело листьями, а затем погрузил меня в реку. Река была большая и глубокая — я стоял в воде вертикально, но дна не доставал. Дон Хуан поддерживал меня за правый локоть. Сначала я не ощущал, что вода холодная, но постепенно начал замерзать, и в конце концов холод сделался невыносимым. Дон Хуан вытащил меня и обтер какими-то листьями, имевшими специфический запах. Он одел меня и повел прочь. Мы шли довольно долго, прежде чем он снял с моих глаз повязку и вытащил листья из ушей. Он спросил, хватит ли у меня сил дойти до машины. Произошла странная вещь — я чувствовал себя очень сильным. Я даже взбежал на крутой холм, чтобы доказать это.

По пути к машине я множество раз спотыкался, а он смеялся. Я заметил, что его смех действует на меня укрепляюще, и чем больше он смеялся, тем лучше я себя чувствовал.

На следующий день я рассказал дону Хуану последовательность событий, начиная с того момента, когда он оставил меня. Он все время смеялся, особенно когда я сказал, что думал, что это была одна из его хитростей.

— Ты всегда думаешь, что тебя обманывают, — сказал он. — Ты слишком веришь себе. Ты действуешь так, словно знаешь все ответы. Но ты не знаешь ничего, мой маленький друг, ничего.

В первый раз дон Хуан назвал меня «маленьким другом». Это застало меня врасплох. Он заметил это и улыбнулся. В его голосе было столько теплоты, что меня охватила глубокая печаль. Я сказал ему, что от природы беспечен и глуп и что я никогда не пойму его мира. Я чувствовал себя глубоко взволнованным. Но он был очень доволен и заявил, что я сделал все очень хорошо.

Я спросил его о смысле моего опыта.

— У него нет смысла, — ответил он. — Это могло случиться с кем угодно, особенно с человеком, просвет которого открыт, как у тебя. Это было совершенно обычным. Любой воин, который когда-либо отправлялся на поиски союзников, мог бы многое рассказать тебе о том, что они вытворяют. Тебе еще повезло — с тобой обошлись довольно мягко. Однако просвет твой открыт, и именно это заставляет тебя так нервничать. Но невозможно сделаться воином за одну ночь. Так что возвращайся домой и не возвращайся до тех пор, пока не придешь в себя и пока просвет твой не закроется.

Глава 17

Я не был в Мексике несколько месяцев. Все это время я работал над своими записками, и впервые за десять лет учение дона Хуана начало обретать для меня реальный смысл. Я почувствовал, что вынужденные длительные перерывы в обучении шли мне на пользу, давая возможность осмыслить свои находки и расположить их в порядке, соответствующем моей подготовке и моим интересам. Однако события, происшедшие за время последнего визита к дону Хуану, указали на преждевременность моего оптимизма в отношении понимания его знания.

Последняя запись в моем блокноте датирована 16 октября 1970 года. Те события стали для меня поворотными. Они ознаменовали не только окончание цикла инструкций, но и начало нового цикла, настолько сильно отличающегося от предыдущего, что я почувствовал, что в этой точке должен закончить свой репортаж.

Когда я подъехал к дому дона Хуана, он сидел на обычном своем месте у двери под рамадой. Я поставил машину в тени дерева, взял портфель и сумку с продуктами, подошел к нему и громко поздоровался. И тут выяснилось, что он не один. Незнакомый мне человек сидел за кучей дров и смотрел на меня. Дон Хуан приветливо помахал мне рукой, его гость — тоже. Судя по одежде, он был не индейцем, а мексиканцем с юго-запада: на нем были голубые джинсы, бежевая рубашка, стетсоновская шляпа и ковбойские сапоги.

Я заговорил с доном Хуаном, и затем взглянул на мексиканца. Тот улыбнулся мне. Какое-то время я пристально смотрел на него.

— Наш маленький Карлос совсем не хочет со мной разговаривать, — сказал он дону Хуану. — Только не говори мне, что он сердит на меня!

Прежде, чем я смог что-то сказать, они оба расхохотались. Только тогда я понял, что незнакомец был доном Хенаро.

— Ты не узнал меня, да? — спросил он, все еще смеясь.

Я вынужден был признаться, что его наряд сбил меня с толку.

— Что ты делаешь в этих краях, дон Хенаро?

— Он приехал насладиться горячим ветром, — сказал дон Хуан. — Не правда ли?

— Верно, — сказал дон Хенаро. — Ты не представляешь, что может сделать горячий ветер для тела такого старика, как я.

Я сел между ними.