Отделы

Он внимательно рассматривал землю, ожидая увидеть море крови и останков, но потрескавшийся асфальт был совершенно чист.

– Имаго у нас чистюли, – пояснил агент Донахью. – Когда они заканчивают трапезу, от жертвы в буквальном смысле не остаётся ничего. Ни-че-го. Пригласи сюда поисковых собак и они не почуют ни намёка на запах твоего кузена. Пригласи самых продвинутых криминалистов и они не найдут ни единой молекулы его ДНК. По этой причине мы всегда ждём окончания трапезы, прежде чем прикончить имаго. Умирая, они бесследно исчезают из нашей реальности и заодно избавляют нас от необходимости что-то впоследствии делать с останками жертвы и зачищать место трапезы. Жертве всё равно уже не поможешь, зато не нужно объяснять общественности, кто это регулярно по ночам пожирает людей, причём по всему миру.

Признание Руфуса Донахью прозвучало на редкость цинично, но Бретт в своей жизни и не такое слышал. У него голова шла кругом. Бретт громко и витиевато, по-армейски, выругался.

– Что я теперь скажу родным Терри? Я ведь даже не успел узнать, что с ним стряслось, из-за чего вся его жизнь пошла насмарку… Он такого не заслужил.

– Мне очень жаль, друг мой, но ты ведь понимаешь, что какими бы ни были проблемы твоего кузена, они ничто в сравнении с тем, свидетелем чего ты сегодня стал, верно?

Поразмыслив, Бретт вынужден был согласиться с агентом Донахью.

– Мы, люди, – продолжал тот, – являемся всего-навсего пищей для имаго. Этого-то уж точно никто из нас не заслужил. Как ты считаешь? Ни твой кузен Терри, ни кто-либо ещё. Однако это так. Такова суровая реальность.

Смысл этих простых слов ужаснул Бретта, хотя тот вроде бы должен был привыкнуть ко всякому. Все человеческие разногласия, начиная с обычных бытовых дрязг и заканчивая масштабными мировыми войнами, разом показались ему настолько мелкими и незначительными, что вся его служба в «Котиках», все пройденные миссии и законченные спецоперации стали выглядеть пустяковыми и ничтожными, ничем иным, как бесполезной тратой времени и сил.

Ему стало грустно.

– Никто не застрахован от нападения, любой может стать пищей имаго, – продолжал старший агент Донахью. – Помнится, когда-то в детстве я слышал фразу: «Волки – санитары леса». В том смысле, что хищники убивают в первую очередь самых слабых и больных. Имаго, как это ни странно, пока что поступают так же. Из всего нашего социума они стараются выбрать тех, кто пал на самое дно жизни, фигурально выражаясь.

– Как Терри, – тихо проговорил Бретт.

– Верно, как твой кузен Терри. Но вообще-то это не обязательно. Имаго способны питаться кем угодно, их жертвой запросто может стать президент или олигарх, учёный или кинозвезда…

Агент Донахью с неудовольствием огляделся.

– Вот что, друг мой, у меня там на улице осталась машина и если никто её до сих пор не угнал, может мы сядем в неё и проследуем для дальнейшей беседы куда-нибудь в более подходящее место?

Быстро взвесив «за» и «против», Бретт согласился. Агент Донахью говорил довольно убедительно и выглядел как человек, который знает, что происходит и что нужно делать, а значит у него можно получить ответы на ту уйму вопросов, которая крутилась в голове у сержанта. С учётом того, что он сегодня видел, у него не было причин не доверять парню с британским акцентом.

Машина стояла у выхода из переулка, сразу за углом – здоровенный чёрный внедорожник, какие обычно использует ФБР и АНБ. В салоне Бретт постарался получше рассмотреть агента Донахью. Новый, с иголочки, костюм, узел галстука завязан идеально, открытое лицо, чистый и бесстрастный взгляд, прямая осанка и ни грамма лишних эмоций – не хуже акцента выдавали в Руфусе Донахью типичного британца (какими Бретт привык представлять себе типичных британцев). Старший агент был тщательно ухожен и аккуратно причёсан, словно потомственный аристократ, а не чиновник государственного ведомства, работающий за зарплату.

Машина неспешно катила по улицам ночного Нью-Йорка. Бретт задумался о парадоксальности того, что творится – где-то в темноте людьми питаются запредельные твари, а люди спят или зависают в ночных клубах и в ус не дуют. Эти размышления заставили его снова вспомнить кузена Терри и Бретт постарался усилием воли отогнать все лишние мысли, как привык делать на службе. Единственное, что его сейчас должно волновать, это действительность и факты. Факт номер один: существуют некие запредельные ночные твари, которых какая-то «Лямбда» называет имаго. Бретт воспринял эту новость так, словно она была самой заурядной, вроде сообщения об очередном сумасшедшем террористе, которого требуется обезвредить. Остальное предстояло прояснить.

– Эта травма… Как вы её назвали? – спросил он.

– «Травма прозрения».

– Вот-вот. Можно о ней поподробнее?

Агент Донахью глубоко вздохнул, как бы решая, с чего начать.