Отдых на свежем воздухе

От его тона мог бы замерзнуть глинтвейн прямо на огне, а плайясольский акцент сделался намного более заметным, чем обычно, и это только добавляло его голосу надменности. Плайясольская знать славилась своим чванством и высокомерием на всю Фарталью.

Хозяин покраснел:

– Благородный дон, чем угодно клянусь – наши блюда ничем не хуже тех, что подают в дорогих тратториях! И сегодня у нас как раз есть суп фунги, со свежайшими сливками и отборными зимними грибами! Прошу, отведайте, и видят боги – вы не разочаруетесь!

Оливио снова чуть искривил в презрительной и недоверчивой улыбочке губы.

Робертино откинулся на спинку стула, и, небрежно постукивая кончиками пальцев по столешнице, сказал:

– Так и быть, раз уж мы сюда зашли, отведаем. Но сначала – вино. Надеюсь, его можно пить…

– Благородный дон, плохого вина не держим, только лучшие вина Фартальи! – хозяина явно зацепило за живое.

– Не может быть такого, – слегка презрительно ответил Робертино.

А Тонио, решив подбавить в представление изюминки, кивнул:

– О да. Мне говорили, здесь всё дешево, вино в том числе. А лучшее и дешевое – это, почтенный, несовместимые понятия. Мыслимое ли дело – пять сантимов за бокал хорошего вина?

Хозяин только рот открыл и закрыл, не зная, что и сказать. Робертино вздохнул и махнул рукой:

– Впрочем, почтенный, несите, что есть. Погода испортилась, и у меня нет желания сейчас идти в другое место, к тому же все равно в Фартальезе по-настоящему хорошее вино имеется только в королевском дворце, в резиденции Сальваро и, пожалуй, у герцога Салины. Все остальное в лучшем случае сгодится запить обед, но не более того… Как, собственно, и во всей Фарталье тоже.

Хозяин на это только ниже склонился, и быстро рванул в сторону кухни. Когда за ним закрылась дверь, Оливио сказал:

– За такие слова, Робертино, Жоан бы на тебя очень обиделся.

Робертино чуть усмехнулся:

– А при нем бы я такого и не сказал. К тому же мне нравятся сальмийские вина. И ингарийские, кстати, тоже, Анэсти. Но мне хочется попробовать то, что здесь выдают за кестальские вина. Думаю, как и Оливио захочется проверить, правда ли тут подают настоящее кьянти или тиньо.

Анэсти, поглядывая на дверь кухни, пожал плечами:

– Не скажу насчет кестальских и плайясольских вин, но фокайское у них было отличным, я-то знаю... Мой дед по матери из виноделов Верхнего Фокая. Правда, я тогда не придал значения, а теперь вот тоже думаю, что как-то пять сантимов за бокал верхнефокайского – слишком дешево. Разве что кто хозяину бочку подарил…

Тонио потер пальцем подбородок, как всегда делал, когда задумывался:

– Вы с Томазо, Ренье и Лукой тут уже месяц столуетесь чаще других, и до сих пор не задумались, отчего тут так дешево?

– Задумались, конечно. Мы же не бараны Карло и Джулио. Я сразу вспомнил историю про одного трактирщика у нас в Бадиларе, который еду заколдовывал, чтоб, к примеру, обычная вареная старая курятина вид и вкус имела как хорошая точитура. И, конечно, тут же и проверил. Кстати, Бласко тоже проверял еще и магией. Так вот ничего такого, еда настоящая, никакого колдовства. Может, при готовке магию и применяли, но в самих блюдах ее нет. То есть с этой стороны без обмана… ну по крайней мере то, что названо тут осетриной, скажем, то осетрина и есть.

Хозяина все еще не было. Робертино сказал:

– Хм… Может, оно просто несвежее… хотя… тогда все равно пришлось бы магию использовать, уж Бласко и Жоан бы это точно определили, даже если вы все могли не заметить. Странно... А еще странно, что тут, кроме хозяина и повара, никого другого нет. Ни одного подавальщика что-то не видать. Может, тут из ворованных продуктов готовят?

Тут как раз из кухни появился хозяин с подносом с четырьмя бокалами и большой винной бутылкой в оплетке из лозы. При виде бутылки Робертино аж замер, но быстро овладел собой, и хищный интерес, мелькнувший в его взгляде, тут же пропал, сменившись скучающим безразличием.

Хозяин с поклоном поставил на стол бокалы, потом бутылку:

– Благородные доны... ради вас. Редко кому такое подаю, но ради вас, настоящих ценителей – лучшее кестальское вино из моего погреба.

Он обломал сургуч печати, воткнул штопор в пробку и выдернул ее. По эркеру разлился легкий винный дух, в котором сочетались запахи фруктов, нагретого солнцем можжевелового леса и горных луговых трав. Бутылку хозяин поставил так, что клеймо на ней ни Робертино, ни Оливио не смогли рассмотреть, его было видно только Тонио и Анэсти, и то сбоку. Хозяин разлил вино по бокалам тонкой струйкой, но оставил их стоять на подносе:

– Что благородные доны желали бы к вину? Есть плайясольский реджано, кестальский товайо и кестальский же кабралес…

– Давайте реджано, – изящным жестом велел Оливио. – И что там у вас, почтенный, есть поужинать?

Хозяин склонился:

– Суп фунги, благородные доны, паста канеллони с рикоттой и шпинатом, кестальская паэлья с утятиной, олья-подрида по-орсински, куантепекская укаманья и на десерт – куахада и бадиларский пирог с черешней.

Тонио изобразил недоверие (и даже особо притворяться не пришлось):