Отдых на свежем воздухе

– Ох, сразу в голове прояснилось, – вздохнул он. – Тяжко мне в состоянии сида быть так подолгу – с головой плохо становится…

Маринья кивнула:

– Понимаю, у меня тоже так. Хорошо, что нам фейской еды дали, а то бы совсем помутило… Теперь бы человеческой поесть.

Джудо порылся в припасах, развязал один из мешочков:

– А и поедим. Гречневая крупа вот есть, мясо вяленое, сушеная морковка и лук… И у меня солонка в кармане, хвала богам, сообразил захватить. А у тебя в торбе хлеб, пряники и яблоки. Поедим – и завалимся спать. И даже трахаться не будем, сил никаких нет…

…Но они всё-таки потрахались – пока на углях томилась каша и пеклась картошка, Джудо прилег на коврике возле шатра, глядя в темнеющее небо, и Маринья улеглась рядом. И как-то так получилось, что сначала они просто обнялись и так лежали, а потом рука Мариньи сползла ниже, еще ниже, и накрыла пах Джудо. От тепла ее ладони пошло возбуждение, и к удивлению паладина – немаленькое, несмотря на всю его усталость. Маринья тихонько захихикала, расстегнула его штаны, быстро стянула свои сальмийские шаровары и оседлала его. Он только и попросил, чтобы она распустила ворот блузки и обнажила грудь, а сам взялся покрепче за ее широкие крутые бедра. Она в этот раз вела, а он полностью покорился и отдался ей, словно речному потоку, несся в этом потоке, не думая больше ни о чем.

Когда они наконец оторвались друг от друга, было уже темно. Угли в костре почти погасли, и Джудо, вспомнив о каше и картошке, полез в котелок, даже штаны не успев застегнуть, а Маринья палочкой выкатила из углей картошку. Но ничего не подгорело, так что они плотно поужинали, наслаждаясь человеческой едой, втройне вкусной на свежем воздухе после пресной фейской пищи и хорошей любви.

Утром их разбудила Калаэр: тихонько заржала у шатра, Джудо подскочил, спросонья подумав, что откуда-то забрела чужая лошадь, но тут же почуял черного единорога.

Калаэр выглядела намного лучше, чем вчера. Рана полностью зажила, и на черной блестящей шкуре с трудом угадывался рубец. Грива ее была заплетена в косы, на шее сверкало серебряное ожерелье с вырезанными из лазурита цветами.

– Приветствую вас, Джудо и Маринья, – сказала она. – Время пришло, идемте.

А стоящий рядом с ней полусид Андрес добавил:

– Не беспокойтесь, мы тут приведем всё в порядок. А Калаэр проведет вас прямо к Шэару.

Раньше ни Джудо, ни Маринья никогда не бывали во владениях Двора Фэур, и не видели их дворца Шэара. Знали только, что Народ Высоких Трав (таким было другое название этих сидов) строит дома из белого камня и украшает их вьющимися кустами и травами, и что Шэар славится своей красотой. Но сейчас это были развалины, покрытые изорванными плетями вьющейся фейской розы, а на белых камнях виднелись следы копоти и серебристо-серые пятна засохшей крови сидов. На разбитой широкой площади перед Шэаром стояли князь Лайэхди, принцесса Ланнаи, принц Айдлахи, два Стража-полукровки, держащие на железной цепи пленную Бруэх, еще четыре сида и две сиды, все вооруженные, и донья Лайоса с Аодахом. Чуть в отдалении стояли единороги: король черных Адарбакарра, повелительница серых Силиннэ и князь белых Даэлан. Джудо и Маринья поклонились всем и заняли свое место рядом с Лайосой и Аодахом.

А на площадь верхом на марах выехали князь Бруэх и его свита. Принцессу Эстэлейх тоже вели на цепи, выглядела она намного хуже, чем пленница кровавых сидов: нагая, обстриженная, испачканная засохшей кровью, со следами побоев, но ее зеленые глаза горели безумной надеждой и лютой ненавистью. Увидев ее, принц Айдлахи опустил голову, а Аодах улыбнулся и поднял ладонь вверх, приветствуя сестру. Та выпрямилась и к ней даже как будто силы вернулись.

– Я получил твое послание, князь Фьюиль, – безо всякого приветствия сказал князь Бруэх, спешившись. – По какому праву ты решил, что можешь требовать с нас виру за Фэур? Мы всего лишь наказали их за нарушение Равновесия.

– Ты слишком груб, Скайдл Кьера Бруэх, – ответил на это кровавый сид, и темный альв с трудом удержал на лице наглую ухмылку. – Не умножай своих вин еще и оскорблениями.

– Говорю как умею, кровавый, – всё с той же наглостью ответил альв. Видимо, решил, что терять всё равно уже нечего, а может, просто еще не понял, насколько крепко вляпался. Темные альвы вообще отличались среди всех высших фейри крайней недальновидностью и полным неумением просчитывать последствия своих слов и поступков. Оттого и грызлись между собой и с другими кланами с завидным постоянством.

– Отдай мою дочь, и я буду так любезен, что не потребую платы за ее плен. Будем считать это отплатой за нападение на твоих квартеронов.

– Скайдл, сказано же – не умножай своих вин, – вдруг подал голос юный Аодах. И голос этот звучал громко и уверенно. – Бруэх напали на мой дом. Бруэх убили всех Фэур, кроме меня и моей сестры. Бруэх пролили мою кровь. Я требую с тебя платы за это, ибо Равновесие нарушено. И я передаю право взять эту виру князю Фьюиль.