Отдыхать, так по-божески!

Он кричал и кричал, содрогаясь в пароксизме оргазма, погружался в омут безумного наслаждения, где страсть граничила с болью. Вездесущие губы богини любви, ее руки, шелк волос, бархат кожи, сладкий и свежий запах лишали рассудка. Он уже давно перестал думать, осталась лишь бесконечная жажда, требующая немедленного утоления.

Потом он сам принимался ласкать принцессу, его язык и гибкие пальцы достигали самых потаенных, самых чувствительных мест Элии. И, слыша ее сладострастные стоны, ощущая, как она изгибается в его объятиях, шепча или крича в исступлении его имя, царапая его спину, принц чувствовал, что никогда еще не был так счастлив.

А потом Элия снова начинала целовать его, и весь мир сужался до кушетки, на которой содрогался от страсти принц, когда язык и губы принцессы касались его…

– Мы заканчиваем игру, пора выходить! Вы слышите? Выходите! – сердито повторял кто-то, нещадно долбя кулаком в дверь, сотрясавшуюся под мощными ударами. Похоже, долбили уже довольно долго.

– Джей, нас зовут, пора, – потрясла брата за плечо богиня, возвращаясь к реальности.

Тот, не обращая на эти слова никакого внимания, продолжал исступленно покрывать поцелуями ее бедра.

«Что ж, придется немного помочь», – не без легкого сожаления решила богиня и запустила в партнера заклинанием отрезвления чувств. Потом отдала двойную команду звездному набору.

Когда Джей пришел в себя, он увидел уже одетую принцессу, прихорашивающуюся перед зеркалом. Сам принц сидел на кровати в одних брюках, а дверь сотрясалась под ударами тяжелого кулака. Монотонный голос Нрэна твердил:

– Игра закончена, выходите!

Кое-как натянув на себя остатки одежды, принц нацепил на лицо выражение ошалевшего от запредельного блаженства придурка и снял засов.

Как только дверь распахнулась, Нрэн рефлекторно шагнул вперед и перекрыл единственный выход. Ревнивый взгляд бога скользнул по комнате, не упуская из виду ни одной детали. Безукоризненно одетая, свежая, как роза, Элия с легкой иронией следила за ним. Изрядно растрепанный Джей, на физиономии которого играла блаженная улыбка, похоже, с трудом возвращался к реальности. Налицо было и место преступления – смятая кушетка с подозрительными пятнами.

Сделав глубокий вдох, воитель постарался подавить безумную ярость и посторонился, пропуская кузину. Выпустив ее, двинулся следом сам, демонстративно оттеснив в сторону Джея. Тот, казалось, ничего и не заметил.

«Везучий крысеныш», – горько подумал Нрэн, возвращаясь к столу. Злая ревность, досада, обида, возбуждение, – все смешалось в один клубок, и самой горькой мыслью в нем была одна: окажись сам бог на месте вора и вздумай кузина издеваться, приглашая его исполнить желание, выпавшее на карте, он бы выплатил штраф…

– Наигралась, девочка? – лукаво поинтересовался Лимбер.

– Ах, папа, тебе ли не знать, в такие игры наиграться невозможно, – озорно ответила богиня под зубовный скрежет старшего кузена.

– Всегда мало, – охотно подтвердил Джей, самодовольно поглядывая на родственников, и налил себе вина покрепче. Боль, оттого что наслаждение так быстро кончилось, уже немного утихла, уступив место восторженному осознанию: «Это все-таки было!»

– Итак, игра завершена, – заставив себя успокоиться или хотя бы казаться спокойным, начал Нрэн, как только убедился, что все игроки в сборе и готовы его слушать. – Есть ли те, кто отказывается от принесения обетов?

Родичи переглянулись и со злорадством помотали головами.

– Уж лучше я что-нибудь несусветное пообещаю, чем платить тебе, – выразил коллективную мысль Рик.

– Решение в вашей воле, – с демонстративным безразличием согласился принц. – Что ж, пусть Творец и Случай будут свидетелями ваших невозможных обетов. Я пойду выкладывать карты штрафа и приза.

Воитель забрал заново перетасованную доверенным лицом – Леймом – колоду и направился в специальную комнату рядом, где стояло лишь два пустых стола. Там Нрэн должен был выложить два круга карт по числу игроков, дающих обеты. Потом комнату запечатывали общим заклятием и ожидали того дня, когда все игроки соберутся вновь, чтобы отчитаться о выполнении данных обетов. «Зеркало обетов» выслушивало доклад, и каждый игрок доставал карту из «круга приза» или «круга наказания». Причем штраф и награда бывали абсолютно непредсказуемы, и первое могло оказаться гораздо привлекательнее второго. Но в том-то и заключалась прелесть игры, что ничего нельзя было предвидеть заранее.

Как только за воином закрылась дверь комнаты «двух кругов», игроки понимающе переглянулись: надо было начинать. Сколько можно ломать голову над тем, какой остроумный и невозможный обет принести ради того, чтобы скупердяю Нрэну не достался тройной штраф за отказ от фанта «рулевой карты». Первый по правилу круга начал говорить Лейм. Чуть смущенно, но и с некоторой долей ехидцы, юноша выдал:

– Я обещаю, что буду в течение двух семидневок хамить каждому, кто меня разозлит, вне зависимости от титула, веса в обществе, пола и возраста. Вот!

– Думаешь, получится? – не удержавшись от сарказма, полюбопытствовал Рик.