Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра

Если добавить, что за последние годы образовалось заметное течение научно-фантастической живописи (вспомним хотя бы космические полотна А.Соколова и космонавта А.Леонова), получается любопытное противоречие. Литературная Золушка, которую ещё недавно в шестидесятые годы объявляли «обеднённым жанром», теперь не только укрепляет свои полиции в литературе, но и пускает ростки едва ли не во всех видах художественной культуры. Иными словами, речь — уже не только о литературном и не просто о жанре.

Через научную фантастику осуществляются ныне разносторонние связи искусства с научным познанием; фантастика научного типа реалиизует наряду с тем потребность — уже не только художественную — в освоении усложняющегося мира через призму грядущего.

Этот жанр приобрёл новое качество на пересечении характерных, типологических свойств и тенденций современной цивилизации, и его изучение не может не опираться на эту типологию, не может обходить этой универсальной общекультурной функциональности. Сколько бы нам ни твердили о том, что фантастика подчиняется всем литературным законам, научно-фантастический жанр обусловлен в своём историко-литературном развитии ещё и закономерностями научно-технического прогресса. Характерные его мыслеобразы поэтически неравнозначны обычной литературной стилистике и к тому же не столько оформляют циркулирующие понятия, сколько вводят идеи новые, принадлежащие будущему. Слово «робот», пущенное в литературный оборот К.Чапеком, развернулось впоследствии целой научной концепцией искусственного интеллекта. Фантастика Ж.Верна, по свидетельству К.Циолковского, дала первотолчок идее освоения космического пространства, и т.д.

Сближаясь сегодня с нефантастической литературой и проникая в её структуру, «жюль-верновский» жанр, тем не менее, не утрачивает художественно-эстетического своеобразия и своей общекультурной универсальности. Оттого историко-литературный и поэтический анализ научной фантастики необычайно пересекается и зачастую детерминируется такими нетрадиционными подходами, как, например, с точки зрения науковедения и фольклористики, прогностики и культурологии.

В недавнем прошлом «фантастоведение» вообще сводилось к комментированию фантастических идей специалистом-учёным. Появление в шестидесятые-семидесятые годы серьёзных биографических книг Ю.Кагарлицкого о Г.Уэллсе, К.Андреева и Е.Брандиса о Ж.Верне, Б.Ляпунова об А.Беляеве, Е.Брандиса и В.Дмитревского об И.Ефремове, Н.Никольского о К.Чапеке, монографий Ю.Кагарлицкого, Г.Гуревича, А.Урбана, Н.Чёрной и других авторов по общим вопросам истории и теории — в те времена именно советской, многонациональной и зарубежной фантастики — по-своему ознаменовало литературную зрелость исторически молодого жанра. Тем не менее, простое обобщение прошлого опыта не даёт ключа к пониманию современных процессов.

Становление в очень короткие исторические сроки научной фантастики как общего жанра нашей (теперь уже бывшей) многонациональной литературы — в том числе младописьменных её ветвей, совсем недавно проросших, — отдельная тема. На этих страницах напомним только, что этот процесс явился результатом взаимообогащения культур в советском обществе. Литература и язык русского народа сыграли здесь видную роль. Дело ведь не только в том, что русская научная фантастика стала для инонациональных авторов литературным прецедентом, питательной средой и во многих случаях художественным образцом. Не менее важно, что разноязычный коллектив писателей-фантастов приобщался через русские переводы к мировой классике жанра.

Вспомним и оценим, к примеру, прозорливое замечание белорусского критика В.Барцевича, когда ещё в 1976 году он писал в статье «Должна быть» («Неман», №4), что неизбежное развитие «жюль-верновской» традиции в каждой литературе само по себе в наше время служит признаком зрелости художественного потенциала народа.

В подтверждение можно было бы привести суждения о научной фантастике выдающихся учёных, инженеров, художников слова от К.Циолковского и И.Ефремова до Л.Леонова и С.Королёва. Но ещё показательнее, может быть, широкое общественное движение Клубов любителей фантастики, такого — ещё не создал, надо сказать, ни один литературный жанр. КЛФ давно уже функционируют во многих городах, объединяя молодую интеллигенцию, стремятся осваивать и пропагандировать жанр, устремлённый в будущее, изучают научную фантастику как живое пособие по развитию творческого воображения, как художественную литературу, которая учит миллионы своих читателей созидать наше сегодня с точки зрения грядущего дня. Причём учит не дидактически, а своей поэтической, эстетической установкой вперёд, реализуя в жанровых формах горьковское требование, изображать, наряду с прошлой и настоящей действительностью, так же и «третью действительность» будущего.