Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том III

Старый гренадер, участвовавший в египетских и итальянских походах, является во время раздачи крестов Почетного легиона и требует себе креста. «Но что же ты сделал, — говорит император, — чтобы заслужить подобную награду?» — «Я? В Яффской пустыне, ваше величество, в страшную жару подал вам арбуз». — «Еще раз спасибо! но этот арбуз не стоит креста Почетного легиона». Тогда солдат кричит вовсю: «А! Так вы считаете за ничто семь ран, полученных на Аркольском мосту, при Лоди, Кастильоне, при пирамидах, Сен-Жан-д'Акре, Аустерлице, Фридланде, 11 компаний в Италии, в Египте, Австрии, Пруссии, Польше, в…» Но император прерывает старого солдата: «Та-та-та! Как ты рассердился, дойдя до самого главного — с этого-то и следовало начать; это получше твоего арбуза! Я делаю тебя имперским кавалером с 1.200 фр. ренты в придачу… Доволен ли ты?» — «Но, ваше величество, я предпочитаю крестик». — «Да у тебя и то и другое, раз ты имперский кавалер!» — «Нет, я предпочел бы крестик». Бравый гренадер никак не мог понять, в чем дело. Он успокоился лишь тогда, когда император сам прикрепил ему к груди орден, и, казалось, более был доволен им, чем 1.200 франков ежегодного дохода.

Едет император по краю громадного Зачанского пруда после Аустерлицкой битвы — на большой льдине посреди пруда лежит раненый русский унтер-офицер и молит о помощи. Несколько слов — и два молодых адъютанта добровольно, несмотря на жестокую стужу, раздеваются догола, бросаются в ледяную воду и после нечеловеческих усилий грудью подталкивают льдину с несчастным раненым к берегу. Награда — ласковая шутка императора и жестокое воспаление легких для одного из спасителей.

На важном посту (Мейссонье)

Генерал Мутон возвращается к Наполеону с донесением. «А! Кстати вернулись! Берите эту колонну и возьмите город Ландсгут». Генерал спокойно слезает с лошади и первым бросается по мосту во главе гренадеров — после упорной схватки овладевает городом и невозмутимо возвращается назад доканчивать императору прерванный рапорт. Во время разговора ни одного слова о взятии города, а после похода генерал получает в подарок картину, на которой он представлен идущим на штурм во главе своей колонны.

Но никто и не умел так приласкать добрым метким словом своих «ворчунов», добродушно подтрунить над их пороками, подчеркнуть их достоинства…

Проходят пред императором солдаты 44-го линейного полка (перед сражением при Йене) — он говорит: «В вашем полку больше шевренов, чем во всяком другом, поэтому я считаю ваших три батальона за шесть!» Обрадованные солдаты кричат: «Мы вам это докажем пред неприятелем». Проходит 7-й почти целиком составленный из жителей нижнего Лангедока и Пиренеев… «Вот лучшие ходоки во всей армии — никогда ни один не отстанет, особенно когда нужно догнать неприятеля». Потом смеясь: «Но сказать уж вам правду-матку — по-моему, вы первые крикуны и мародеры во всей армии». — «Правда, правда», смеются солдаты, почти каждый из которых нес курицу, утку или гуся в ранце.

В этой большой военной семье естественно выработалось безграничное уважение к своему собственному достоинству, к чести своего полка, к чести самой армии.

Отступает ли молодой офицер пред превосходными силами врагов — достаточно неприятельскому офицеру обругать его трусом, адъютантом такого-то маршала — и пылкий француз, невзирая на опасность, немедленно вступает в неравный поединок — возвращается к своему начальнику раненый, и маршал, пожуривши слегка своего адъютанта за неосторожность, сознается, что и сам в его годы поступил бы так же.

Наполеон с маршалами в Булони

Курьер к прусскому королю случайно по дороге к дворцу замечает в Берлине, как тащат пленного французского солдата наказывать палками (наказание, незнакомое французской армии!), немедленно вступается, силой освобождает соотечественника и объявляет его в своей коляске под прикрытием самого императора, затем энергично отстаивает его пред прусским королем и добивается полного освобождения. Тот же курьер с негодованием доносит Наполеону, что прусские гвардейские офицеры осмеливаются точить свои сабли о стены дома, занимаемого французским посольством, и встречает полный отклик со стороны своего императора.

Такова была та «великая армия», которая тяжелой стеной шествовала по Европе до 1812 г…

А. Васютинский

Ожеро. Дюрок

(«Les illustres francais» Paris. 1832.)

IV. Военачальники Наполеона А. М. Васютинского

И маршалы зова не слышат

Иные погибли в бою,

Другие ему изменили

И продали шпагу свою…