Отель

– Итак, господа. – Чарли загасила сигарету и спрятала мундштук в карман. – Я полагаю, вы успели обдумать мои предложения и можно перейти к голосованию.

В зале сидело одиннадцать человек. Впрочем, количество людей не имело значения. Голосами тут были акции. А их расчет слишком хорошо был известен Чарли. В лучшем случае сорок пять процентов на ее стороне, сорок пять на стороне Шакира. Теперь все и решится.

– Прошу, господа.

И она положила в белую коробку двадцать пять своих шариков.

Американец подбежал к столу, заканчивая с кем-то говорить по мобильнику.

Чарли только услышала конец разговора:

– Yes, yes, sure…

Очевидно, советовался с держателями, которых представлял.

– Мистер Кампино, – улыбнулась Чарли, – прошу.

– Я не верю тебе, – сказал американец и положил свои шарики… в белую коробку.

Чарли качнула головой. Ну и шутки.

Шакир встал и бросил свои двадцать шариков в черную коробку.

Пока все идет по плану.

Сорок пять против двадцати.

Банкиры еще дошептывались, и это давало надежду Чарли.

Затем встал самый молодой из них, подошел к коробкам и, состроив некую виноватую мину Чарли, опустил шары в черную коробку. Нет, они не рискнули, они боятся чеченцев.

И в этот момент открыл глаза сибиряк.

– Вот я вас всех послушал-послушал… Не, я не спал. Я очень внимательно слушал. Знаете что, ребята. Мы сделаем так. Я пять шариков отдам хозяйке, а пять на всякий случай положу в другую коробку. Знаете, как говорят на Западе – не клади все яйца в одну корзину.

У Чарли поплыло перед глазами. Она ожидала проигрыша, она, чего греха таить, ждала победы. Она не ожидала ничьей.

И надо же, медведь сибирский, ее же мудростью ее укорил.

– Ну что? – сказал московский банкир. – По уставу решение, не набравшее больше половины голосов акционеров, считается непринятым.

Как она это забыла. Это было все-таки поражение.

– На всякий случай предлагаю пересчитать шары, – упавшим голосом предложил американец. – Закон есть закон.

Тот же молодой банкир взял белую коробку и стал считать вслух, выкладывая шары:

– Один, два, три…

Чарли стала собирать со стола бумаги.

– … Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят.

Банкир взял другую коробку и снова стал отсчитывать монотонно:

– … Одиннадцать, двенадцать…

Чарли наклонилась к фермеру.

– Извините, что я не дала вам слово, – сказала она. – Но вы понимаете…

– Нормально, – кивнул зарайский фермер.

– Сорок семь, сорок восемь… сорок девять.

И с этими словами банкир достал последний шар.

– Ошибка? – спросил он неизвестно кого. – Здесь не хватает шара.

У Чарли дернулась щека. Шакир стал шарить по карманам. Банкиры тоже.

– Нет ошибки, – вдруг тихо, но внятно сказал Ахмат. – Это мой шар. Мой один процент.

– Э-э… Слушай, положи давай! – весело сказал Шакир.

Ахмат встал, подошел к коробкам и положил шар в белую.

– Я голосую за новый отель, – сказал он. – Мне нравится эта идея. Я хочу работать в первой в России пятизвездочной гостинице…

Глава 45

В то же самое время в баре происходила одна удивительная встреча. Но все по порядку.

Вера Михайловна Лученок, получив по-западному, в конвертике, уведомление об освобождении от занимаемой должности, в шоке была только пять минут. Как раз столько времени оставалось ей до окончания рабочего дня. Она выдавала и получала верхнюю одежду в эти пять минут словно в тумане, к счастью, ничего не перепутала, хотя это уже не имело значения.

Потом собрала свои нехитрые пожитки, последний раз посмотрела на привычное рабочее место, сказала сменщице вместо «пока» «прощай» и пошла домой.

Когда тряслась в метро, вдруг поняла, что уже не думает об увольнении, а думает о том, как бы исхитриться и занять место, когда вон тот молодой человек наконец сложит свою газету и выйдет. На это место явно претендовал старичок с сумкой на колесиках, но Вере Михайловне удалось незаметно, эдак интеллигентно протиснуться поближе к вожделенному сиденью, и, когда молодой человек встал, она живо уселась на свободное место.

Ну что сказать – это счастье!

Вот тут Вера Михайловна и поняла, что треволнения ее ухода из отеля отступили на второй план, а на первый все настойчивее вылезают предстоящие заботы. Во-первых, как там Афанасий? Окотилась или нет? Теперь она будет называть это именно так – «окотилась». А то действительно путаница получается.

Потом – что с ней? Легче принять несколько раз кошачьи роды, чем говорить с мамой. Мама не любит современную жизнь. Да кто ее любит? Почему-то все любят прошлое и будущее, а настоящее – этот неуловимый миг между завтра и вчера, собственно ни то ни се, – все ненавидят. Ерунда какая-то, этот самый миг за мгновение был будущим, которое все любят, а через мгновение станет прошлым, которое тоже все любят, что же происходит тут, посредине?

Ответить на этот вопрос Вера Михайловна не успела. Приехала.

Теперь так – забежать в магазин, купить молока и детское питание. Новорожденным надо хорошо питаться. Потом не забыть хлеба, и вчера кончилась соль. Вера Михайловна мысленно пересчитала карманные деньги, может быть, еще хватит на майонез.