Отель «Аваланш»

— Никогда нельзя знать наверняка! Я тебе напоминаю, что однажды в такой же заброшенной деревне меня избил парень, — отозвался Джошуа, вылезая из машины.

Леденящий холод, идущий от скалы, накрыл их с ног до головы. Сивилла застегнула парку и надела капюшон поверх вязаной мужской шапки. Она дошла с ним до заборчика. Калитка открылась со скрипом. Они пересекли сад, земля была покрыта тонким слоем льда. Тут и там из снега вырастали силуэты разбросанных предметов: диван, обогреватель для воды, деревянные ящики, ржавый остов велосипеда. Джошуа заметил даже довольно страшную куклу с разведенными руками. Ее фарфоровые глаза смотрели в небо, как у покойника на месте преступления.

Когда они дошли до входа в дом, Джошуа захватило неприятное чувство. Ему вдруг захотелось бежать прочь со всех ног, будто им грозила неминуемая опасность. Должно быть, Сивилла тоже почувствовала что-то странное. Она расстегнула парку снизу, чтобы иметь доступ к рукоятке пистолета. Они обменялись взглядами, и Джошуа трижды постучал в деревянную створку на двери, прерывая мертвенную тишину деревни. Некоторое время ответа не было, и Джошуа решил постучать снова, но в этот момент петли нежно заскрипели. Все будто замерло, когда из темноты появился силуэт. Это была старая женщина со смуглым и сильно вытянутым лицом. Белые волосы оттеняли ее кожу. Она уставилась тяжелым взглядом в глаза Джошуа.

В этот момент что-то будто щелкнуло у него в голове, и часть пазла встала на место. Изабель Тернье действительно была женщиной из его сна, она действительно заботилась о нем во младенчестве. Она действительно стояла сейчас в деревне призраков и смотрела на него светлыми глазами. Мгновение он молчал — сейчас он не знал, что сказать. Наконец тишину нарушила она:

— Я была уверена, что ты приедешь.

Жестом руки она пригласила их войти.

Интерьер напоминал странную, невероятную свалку. Посреди стеллажей и удивительно дорогой для этого места мебели стоял красный бархатный диван. Джошуа узнал его почти сразу. Вся эта роскошь когда-то принадлежала гранд-отелю «Бельвю». Наклонившись посмотреть на пепельницу из черного мрамора, Джошуа заметил выгравированные инициалы ГОБ. Хозяйка усадила их в углу, отдаленно напоминавшем гостиную, и теперь смотрела на Джошуа горящими глазами.

— Это все из отеля? — спросил он, ставя пепельницу на место.

Ответа не последовало, и Сивилла, нахмурившись, обвела рукой вокруг себя:

— У вас есть чеки на все это?

— Я там работала. Оставила двадцать лучших лет жизни, — ответила хозяйка сухо.

Изабель Тернье должно было быть около шестидесяти пяти, но из-за морщин казалась лет на десять старше.

— В конце концов, они вышвырнули нас без выходного пособия, ну мы и устроились по-своему.

Сивилла повернулась к Джошуа и посмотрела на него с сомнением. В конце концов, Изабель Тернье только что призналась в краже — или, по меньшей мере, незаконном присвоении имущества — и глазом не моргнула.

— Мы здесь не для этого, — отозвался Джошуа. — Приход церкви Санте — это название вам о чем-нибудь говорит?

Изабель опустила взгляд и положила руки на колени, так и не раскрыв рта.

— Вы знали Аннаик Дюкрезе?

— Первый раз слышу это имя.

Сивилла почти закипела. Видок у нее был еще тот, и Джошуа понял, что надо торопиться, пока она не сорвалась с цепи.

— На этой фотографии изображены вы? — спросил он, протягивая снимок из детского альбома.

Глаза Изабель увлажнились, и она поднесла руку ко рту, явно испытывая сильное эмоциональное потрясение.

— Это было так давно…

— А вы знаете, кто этот мальчик?

— Это… ты, — сказала она, поднимая голову.

— Верно. А теперь вы мне объясните, зачем вы устроились работать у моих родителей под чужим именем.

Повисло молчание. Изабель встала и направилась в соседнюю комнату.

— Хотите чай?

— Нет, спасибо, — сухо сказала Сивилла. — Мы хотим ответов. Мы забрались в эти дали не для того, чтобы нанести визит вежливости.

Сивилла подвинулась к Джошуа и положила ладонь на рукоять его пистолета.

— А вдруг она вернется с ружьем!

— Успокойся, нам нужно, чтобы она заговорила. Если мы станем на нее наседать, она будет отмалчиваться.

— Возьмем ее. Тут краденого на тысячи франков. Я же говорила, что сторож балуется продажей. А в участке расспросим ее про Кэтрин Александер.

— Прошу тебя, Сивилла, поверь мне. Я НУЖДАЮСЬ в этих ответах. В участке она затаит на нас обиду и не скажет ни слова.

Их разговор прервала Изабель. Она вернулась, держа в руке фарфоровую чашку — такую же, как в коллекции у Роберта. Она села напротив и сделала глоток, а потом заговорила:

— Джошуа… такое красивое имя. Я думаю, мать никогда не говорила, что сначала тебя назвали Рене.

— Кто назвал? О ком вы говорите?!

— О девочках из приюта. Я там подрабатывала после отеля. Мы познакомились в приюте, тебя принесли в тот день, когда я дежурила.

Джошуа замер, словно восковая фигура. Сивилла побледнела, он никогда не рассказывал ей о своем детстве, а тем более — об усыновлении. Узнать правду здесь… на диване, украденном этой женщиной… должно быть, для Сивиллы это стало шоком.