Отель «Дача»

Около часа дня я услышала во дворе голоса Алекса и Роми. Я велела им прийти на террасу ресторана к обеду. Их пунктуальность или, вернее, их желудки, изнывавшие от голода, развеселили меня. Я взяла с собой мобильный телефон ресепшена и вышла к ним во двор. Отсутствие рядом со мной Василия явно не обрадовало дочку. Увидев, что я одна, она уперла руки в бока и нахмурилась:

– А Вася не будет с нами есть?

– Не знаю, сбегай предложи ему, если хочешь. Он в кабинете.

Она испарилась, не дав мне времени передумать, а через несколько минут победоносно вернулась, таща Василия за собой.

– Твоя дочка была настойчивой.

– Правильно сделала.

Он сбежал по ступенькам крыльца, Роми отпустила его и помчалась вперед, а он дотронулся ладонью до моей спины и наклонился ко мне:

– Прости, что мучаю тебя.

– Давай радоваться украденным минутам.

За весь обед я не проронила ни слова, потому что разговор шел на русском. Я не обижалась, поскольку даже Алекс преодолел свое недоверие к Василию и разговаривал на Машином языке, причем отлично, судя по восхищенной реакции собеседников. Я наслаждалась, слушая язык, говорить на котором не умела, но который давно полюбила: мне нравились его интонации и звучание, напоминавшие о Маше, а теперь еще навсегда связанные с Василием. Я смотрела на них троих, точнее, я пожирала их глазами. Хотела запечатлеть эту картину в памяти, в сердце. Привязанность моих детей к Джо и Маше с легкостью распространилась и на Василия, словно он был их частью – что, кстати, чистая правда. Комок стоял у меня в горле весь обед. Сидевший рядом Василий наверняка это заметил. Он несколько раз нарушал границы, которые сам для нас установил, и гладил под столом мою ногу – его жест был одновременно подбадривающим и властным. Я трепетала и пребывала в смятении.

А потом нам подали кофе, и тут Василий понял, что опаздывает.

– Надо идти, нотариус уже давно ждет меня.

– Тогда поторопись.

– Мы увидимся сегодня вечером? – Вопрос прозвучал почти робко.

Я ответила улыбкой и прочла на его лице облегчение. Он быстро вышел из-за стола и направился в кабинет за сумкой. В тот момент, когда он выбежал из отеля, я сообразила, что он, скорее всего, уже не встретится с детьми.

– Алекс, Роми, попрощайтесь с Василием. Его, возможно, еще не будет, когда вы уедете.

Мы все быстро вскочили, и я позвала его, когда он уже садился в машину Джо. Мы помчались к нему, он улыбался, наша бегущая троица его забавляла. А я в полной мере проживала эту утопическую сцену, которая, однако, оставляла на сердце рубцы.

– Подожди минутку, – попросила я. – Дети хотят с тобой попрощаться.

Он удивленно сдвинул брови.

– Ну да, папа скоро приедет за нами, – пояснила Роми.

Василий отшатнулся, его лицо замкнулось. Как будто он от полного счастья переместился в зону мучительной боли. Что с ним такое?

– Ты продолжишь учить нас русскому, когда мы на следующей неделе опять будем жить здесь? – спросила дочка.

Он с усилием сглотнул слюну и постарался заговорить.

– Niet, solnyshko, – ответил он, назвав ее тем же ласковым словом, что и Маша. – Когда вы вернетесь, я уже улечу.

Уже?

– Почему? Разве ты не остаешься здесь?

– Нет… я улетаю в Сингапур, я тебе уже объяснял, что живу там.

– Маме будет плохо без тебя. Но ты же еще приедешь?

Василий оставил ее вопрос без ответа. Она бросилась к нему, принялась целовать, изо всех сил цеплялась за него. Он ласково погладил ее по волосам, усердно стараясь не встречаться со мной взглядом, а потом переключил внимание на Алекса:

– Zabot’sia o mame, beregi mamu!

Я, естественно, ничего не поняла, но серьезность сына наводила на мысль, что Василий говорит обо мне, к тому же мне было знакомо русское слово мама.

– Dayu slovo, Vassia.

Скрепя сердце Роми отпустила Василия. Он сел в машину, надел темные очки, закрыл дверцу. Он снова забаррикадировался. Помахав детям в последний раз, он вымученно улыбнулся им и тронулся с места. Роми посылала ему воздушные поцелуи, пока внедорожник не скрылся.

– Я буду скучать по нему. – Ее голос дрожал.

Дочка прижалась ко мне.

– Я знаю, птичка… я тоже. Алекс, что он тебе сказал?

– Попросил заботиться о тебе, он хочет, чтобы я тебя берег.

– Ты и так уже это делаешь, родной мой.

Я обняла сына и держала его крепко-крепко, чтобы не расклеиться. Василий не ответил Роми, потому что не хотел ее огорчать, но мне вдруг все стало ясно. Только что я отдала себе отчет в главном смысле продажи «Дачи». Он продал мне гостиницу, чтобы разорвать все связи с ней. Он никогда не вернется. Ничто больше не держало его здесь, у него не осталось никаких причин для возвращения. Он избавился раз и навсегда от всего, что его мучило. Освободился. Потому что «Дача» наверняка его мучила, угнетала так или иначе, раз он принял такое решение. Скоро он окончательно распрощается с ней. И окончательно распрощается со мной. Через несколько дней он уедет, и я буду твердо знать, что больше никогда его не увижу.