Отель «Гонолулу»

Неверман был так занят своей борьбой, что не только оставался холостяком, но и вовсе не знал женщин. Работа приносила ему удовлетворение. Он был одинок и счастлив, его окружала аура невинности, и, когда Неверман разбогател, женщины охотились за ним не только ради его денег, но и ради той чистой безмятежности, которая стала основой его характера. Неверман, однако, сделался на свой лад монахом: ему не требовалась женщина, он не нуждался в обществе, вообще ни в чем не нуждался, он имел все, чего хотел. Правда, он понял, что до сих пор пренебрегал культурными богатствами. Образования почти не получил, книги читать не успевал, не разбирался в музыке. Неверман хотел наверстать упущенное. Переехав во Флориду, он разыскал в Форт-Майерсе одного профессора, и та согласилась составить для него список литературы. Богатому человеку подобает знать классические произведения и, приобретая шедевры, понимать, на что он тратит деньги. «Avoir sans savoir est impardonable» — так выразилась владевшая французским профессор и перевела Неверману: «Непростительно иметь и не уметь».

Звали профессора Вера Шибаб — отец ливанец, мать ирландка. В тридцать пять лет она была не замужем и специализировалась в гендерных исследованиях, хотя диссертацию защищала по сравнительному литературоведению («сравлит», бойко сокращала она). Она составила для Невермана список книг, куда вошли некоторые греческие трагедии, «проблемные» драмы Шекспира, в том числе «Перикл» и «Гамлет», «Дон Кихот», из русской классики — Тургенев и Чехов, а не Достоевский. «Анна Каренина», само собой, и «Большие надежды». Флобер. «Дневник никого». Марк Твен. «Женский портрет». «Смерть в Венеции». «Сердце тьмы». «Чудовище» Стивена Крейна. Зора Нил Херстон[26] и Эдит Уолтерс Олгиви и так далее и тому подобное. Расизм и другие виды угнетения, а также борьба с ними. Невермана устраивал этот список, серьезное отношение к проблемам, всеохватность. Вера была человеком с призванием: начав дело, она доводила его до конца.

Миниатюрная, разговорчивая блондинка, бледная, недокормленная, вся на нервах — чересчур много работает, полагал Неверман. Такой физический тип был в его глазах гораздо привлекательнее здоровых задастых красоток, пугавших Невермана своей бойкостью. Глаза Веры светились ярко-зеленым светом: такой оттенок им придавали контактные линзы, но Вере это шло — что-то манящее, кошачье. Жила она одна, почти ничего не ела. Любовники, по ее словам, у нее были — два или три. Она называла их секс-партнерами. Брак закончился, едва начавшись: «Я уверена, он скрытый гомосексуалист и сам этого не знает».

— Хорошая у тебя улыбка, — сказала она как-то Неверману. В другой раз она сказала, что ей нравится его имя Бенно.

— Немецкое.

Она устраивала для Невермана семинары у себя на дому: засиживались допоздна в маленькой неприбранной комнате, обсуждая прочитанные книги. От умного разговора Неверман впадал в приятное возбуждение. Однажды вечером Вера, извинившись, отлучилась на несколько минут и вернулась в комнату в нарядном шелковом кимоно с бутылкой шампанского в руках.

— Поможешь открыть? — попросила она. Неверман справился с пробкой, они чокнулись и выпили, но тут Неверман почувствовал иную жажду и весь подобрался, напрягшись. Он даже не успел допить последний глоток, когда Вера сказала:

— Я хочу тебя в рот, — и опустилась на колени перед ним. Она сделала с его телом что-то такое, о чем Неверман порой мечтал или фантазировал; мурлыча и причмокивая, словно изголодалась, она зажала часть его в своих губах. Неверман утратил власть над собой, вскрикнул, приподнялся, потом упал в кресло и на мгновение уснул, снова пошевелился — она еще не закончила.

— Повернись, милый, — попросила она его. Неверман снова уснул и проснулся пленником ее чар.

Через несколько месяцев они поженились. Раньше время значило для него так много — теперь оно ничего не значило. Неверман чувствовал себя несчастным — совершенно новое для него ощущение. Он знавал тревогу, знавал неуверенность, но не восторг несчастья. Вера все время была рядом с ним, а он чувствовал себя бесконечно одиноким.

Вера рассказывала Неверману, как ее муж и любовники постепенно становились холодными, отдалялись от нее, придирались к ней или попросту избегали. Они листали дешевые книжонки, часами смотрели телевизор, уезжали без нее в отпуск. Они срывались, орали, обманывали.

Неверман покорно принял роль, отводившуюся ему в этой мелодраме. К нему перешли все отрицательные свойства бывшего мужа и прежних любовников. Он, никогда и голоса-то не повышавший, принялся орать на жену. «Кит читал у бассейна, лишь бы продемонстрировать мне свое пренебрежение», — делилась с ним Вера, и Неверман последовал примеру Кита. Он стал избегать жену, потому что чем больше они сближались, тем чаще между ними вспыхивали ссоры. Она изменила его, а сама не изменилась — только перестала флиртовать. Никакого шампанского, никакого «повернись, милый», и о книгах они больше не говорили.