Отель «Китовый райк»

– А во-вторых, – продолжил Тихомир Федорович, немного обидевшись на Станиславу за свою протеже, – потому что узел, что был привязан к перекладине фонарного столба, не был затянут. Ну вот представьте: вы завязываете узел, но если к нему вы подвесите груз, то от тяжести он затянется сильнее. Так вот, тот узел, что был привязан к фонарю, не знал никакой нагрузки. Видимо, так убийца хотел преподнести нам, что было совершенно самоубийство, но, как говорит Марина Васильевна, у нее еще никто не проскакивал.

– В смысле? – не поняла Зина.

– Это анекдот такой, – смутился Тихомир Федорович. – Столкнулись на перекрёстке новичок на легковом автомобиле и матерый шофер на КАМАЗе. У новичка спрашивают, как все случилось. Он и отвечает, мол, так и так, первый год за рулем, мигал желтый, думал, что проскочу. А его оппонент на КАМАЗе хмыкает и говорит: «А я двадцать лет за рулем, у меня еще никто не проскакивал».

Рассказав смешную, по его мнению, историю, Тихомир Федорович захихикал, но не получив должной реакции от аудитории, перестал смеяться и продолжил:

– Умер Борис Бортко от асфиксии, но при этом его… – Тихомир Федорович не знал, как сказать и попытался подобрать слово, но не нашел и произнес неуверенно: – Его пытали.

– Пытали? – в один голос спросили Зина и Владимир и, поняв это, опять переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Пытали или что-то типа того. Кости у жертвы все переломаны, как если бы его несколько раз сбрасывали со второго этажа. Повторюсь, не раз. Представьте, человек падает один раз и приземляется на одну сторону, или на ноги, или на руки, или на голову, но он не может упасть сразу на все свои конечности, так что Марина Васильевна предполагает, что его несколько раз, она считает, что раз пять сбрасывали с высоты не ниже второго этажа. Причем хочу отметить, что травмы получены именно при жизни. Его сначала всего отбили, простите, как цыплёнка тапака – это Марина Васильевна так сказала – а уже потом повесили.

– Я бы поправила тебя «табака», но раз сказала Марина Васильевна, то воздержусь, – не унималась Стася.

– А вот и нет, я тоже, оказывается, пребывал в заблуждении, но мне Марина Васильевна все объяснила, что правильно говорить «тапака». Табак здесь не при чем, это блюдо пошло из грузинской кухни и делалось в специальной сковороде, которая называется тапа, вот отсюда и тапака. Но потом название ушло в народ и приняло созвучное и понятное всем «табака».

– Тихомир Федорович, не водитесь с ней, она вас дурному научит, – засмеялась Стася. – Говорите уже, на чем же его повесили.

– На чем повесили тоже вопрос, но у нас есть версия.

– У нас, – усмехнулась Стася. – Думаю, женщина-паровоз, коей является Марина Васильевна, была бы удивлена, что это версия ваша, а не ее.

Тихомир Федорович покраснел и, пропустив шпильку мимо ушей, продолжил:

– Так вот, когда Марина Васильевна поднималась с моей помощью к фонарю снимать фальшивый узел, она обратила внимание на борозду рядом, словно по ней туда и обратно терлась веревка, но не просто, а под весом. Так же примерно на середине, там, где веревка висельника была разрезана, в структуре веревки были отмечены потертости и частички краски с фонарного столба.

– Интересно, что обо всем этом думает Лисица? – вслух подумала Зина, записывая все сказанное коллегами в рабочий блокнот.

– Так я вам скажу, – довольно ответил Тихомир Федорович. – Он думает, что кто-то очень сильный надел петлю на шею Борису Бортко, перекинул веревку через фонарный столб и тянул ее, как в перетягивании каната, на себя. Вот дотянет Бориса до верха и отпустит, и так несколько, раз пока не переломал ему все кости. Потом он подтянул последний раз, подержал несколько минут, чтоб Борис окончательно задохнулся, и отпустил. Тогда отрезал веревку и привязал оставшуюся часть к фонарному столбу, чтоб эмитировать самоубийство и обрыв веревки. Кстати, веревка была взята из машины, что была у домика Бориса. Нашли рабочего, который два дня назад ее брал, чтоб что-то починить, и там оставил.

– Бред какой-то… – выдохнул Владимир, но, напоровшись на Зинин строгий взгляд, замолчал.

– А я согласна с Владимиром Леопольдовичем, – сказала Стася. – Это какой не дюжей силой надо обладать, чтоб несколько раз подтянуть Бориса Бортко! Он был мужик здоровый, килограмм девяносто – сто весил. Чтоб его поднять, надо быть, как минимум, таким же, а я ни среди гостей, ни среди персонала таких не видела.

– Тут еще вопрос в том, зачем был этот спектакль с отрезанной веревкой? Мне кажется, в этой имитации кроется ответ на странное поведение убийцы, – вставил Владимир.

– А почему Борис не сопротивлялся? – задалась вопросом Зина.

– Я забыл сказать, он был смертельно пьян, – довольно добавил Тихомир Федорович. – Марина Васильевна сказала, что тут как в анекдоте, в его водке крови не обнаружено.

– Страшные шутки у твоей зазнобы, – буркнула Стася, – от них не смех, а мурашки с холодным потом.

– Зачем вы так, Станислава? – насупился Тихомир Федорович и даже отсел от его коллеги. – Я глубоко женатый человек и никогда супруге не изменял.