Отель с привидениями. Деньги миледи

Сам тон письма, трепетное внимание и забота о ней, сквозившие между строк, оказали на Изабеллу действие, прямо противоположное тому, какого мог ожидать Моуди. Она разрыдалась, и в тишине ее девичьей кельи прозвучали полные тоски и отчаяния слова:

– Лучше бы я никогда не встречала Альфреда Гардимана, лучше бы я умерла раньше!

День званого обеда приближался, а на пути его устроителей роковым образом вставали все новые и новые трудности.

Врачебное искусство оказалось бессильно против астмы мисс Пинк. От промозглой погоды хворь разыгралась не на шутку и грозила в самый ответственный день продержать бедную старушку в постели. Пришли ответы на приглашения Гардимана; некоторые гости ответили отказом, другие написали, что сами они будут, но жены их, к сожалению, приехать не смогут. Старший брат Гардимана извинился как за свою жену, так и за себя. Феликс Суитсэр написал: «С радостью, дорогой Альфред, если только здоровье позволит мне выбраться из дому». Леди Лидьярд, включенная в число гостей по настоянию мисс Пинк, не ответила вовсе. Единственным утешением было молчание Альфредовых родителей: ведь, пока от них не поступало никаких вестей, оставалась надежда, что лорд Ротерфилд позволит своей супруге присутствовать на обеде, тем самым как бы благословляя сына на женитьбу.

Своему августейшему корреспонденту Гардиман сообщил, что постарается выехать на континент в самое ближайшее время, но высказаться определеннее пока не может в связи с домашними делами, которые еще требуется завершить. Если не будет времени предупредить о прибытии письмом, он обещал перед отъездом непременно телеграфировать.

Много позже Гардиман вспоминал дурные предчувствия, тревожившие его во время составления этого письма. В черновике он писал, что не может пока назвать точную дату выезда, так как вот-вот должна состояться его свадьба. Переписывая набело, он вдруг ощутил смутное беспокойство, заставившее его вымарать фразу о намечающейся свадьбе и заменить ее туманными «домашними делами».

Глава XX

Настал день званого обеда. Дождя не было, но воздух был тяжел и все небо обложено низкими облаками. За несколько часов до ожидаемого прибытия гостей Изабелла приехала на ферму одна, с извинениями от мисс Пинк, которая со своей астмой все еще не выходила из спальни. Из-за охватившей дом предгостевой суматохи Гардиману пришлось отвести Изабеллу в курительную – единственную комнату, где никто не путался под ногами и не мешал беседовать. Изабелла была сдержанна и молчалива и, видимо, еще не оправилась от недавней хандры.

– Если кто-то из гостей явится раньше времени, скажите, что я занят на конюшне, – крикнул Гардиман лакею. – Мне нужно хотя бы час побыть в вашем обществе, – продолжал он, обернувшись к Изабелле, – иначе я просто не смогу изобразить вежливость при встрече гостей. Такая морока с этим званым обедом! Ей-богу, надо было представить вас матушке, а всех остальных послать к черту!

Следующие полчаса прошли без волнений; потом у ворот появился первый гость – неизвестный слугам Гардимана человек средних лет. Он не пожелал беспокоить мистера Гардимана.

– Нет-нет, ничего не нужно, я подожду в саду, – сказал он.

Человеком средних лет, который повел себя так скромно, был Роберт Моуди.

Спустя еще пять минут к воротам подъехала карета. Из нее вышла пожилая дама в сопровождении раскормленного белого шотландского терьера, свирепо рычавшего на каждого встречного. Читатель уже догадался, что это прибыли леди Лидьярд и Тобби.

Узнав от лакея, что мистер Гардиман на конюшне, леди Лидьярд подала свою карточку.

– Отнесите это хозяину и передайте, что дольше пяти минут я его не задержу.

С этими словами леди Лидьярд неторопливо направилась в сад. Она с интересом оглядывалась. Заметив на лужайке раскинутый к приему гостей шатер, она тотчас в него вошла, по-хозяйски осмотрела стол и хлопочущих вокруг него слуг. Выйдя, отметила, что лужайка мистера Гардимана сильно запущена. Выжженная солнцем трава и растрескавшаяся за лето земля свидетельствовали о том, что состояние лужайки, равно как и прочего хозяйства, никого на ферме не заботит: все подчинено интересам одних только лошадей. Дойдя до обсаженной кустарником дорожки посреди сада, леди Лидьярд увидела в другом ее конце человека, явно погруженного в себя. Когда человек приблизился, ее милость, наведя лорнет, узнала в нем – Моуди.

Столь поразительная встреча не смутила ни вдову, ни ее бывшего дворецкого. Дело в том, что как раз недавно леди Лидьярд через посыльного пригласила Моуди нанести ей визит. Она чистосердечно сожалела о том, что они так нехорошо расстались, и желала извиниться за резкости, коих в запальчивости немало наговорила ему на прощание. Во время дружеской беседы, последовавшей за примирением, леди Лидьярд не только услышала о нечаянном наследстве Моуди, но, заметив, как он осунулся, вытянула из него и рассказ о его несчастной любви. Тем более она удивилась, встретив Моуди после всех его признаний здесь, в садике Гардимана.

– Боже правый! – громогласно воскликнула она. – Вас-то как сюда занесло?