Отель сокровенных желаний

Собеседник усмехнулся, а его рука скользнула в карман плаща. Роберт Ильич вздрогнул, но не прервал рассказ.

— Остальное — дело техники. Завязав роман с моей дочкой, он влюбил ее в себя, даже женился, прекрасно зная, что вскоре сбежит на Запад, где начнет совершенно иную жизнь, а заодно выведал сведения о секретных ходах и потайных дверях, которыми обладает Тонечка. Она мне сама об этом рассказала! Далее — все по заранее разработанному плану: пока Тонечка после поездки в Прибалтику хворает дома, пытаясь отойти от пищевого отравления, которое устроил ей любящий супруг, мой драгоценный зять убивает Яну, а также несчастного мелкого бандита Муху, от которого ему нужна только рука. Тела он прячет на даче Прасагова, который посвящен в происходящее то ли полностью, то ли частично и после побега наверняка обещал устранить тело Мухи так, чтобы его никто никогда не нашел. Тело Яны вместе с рукой Мухи по потайному ходу доставляют в номер сто восемьдесят четыре, а когда их на следующее утро находят, то на сцене появляетесь вы, ретиво принимаясь за расследование и объявляя всем, что отрезанная левая кисть — рука Сипливого. Что заставляет всех скинуть его со счетов и исходить из того, что он мертв!

Наконец Лялько подал голос, хрипло заметив:

— Но он на самом деле мертв! Что-то не сходится… Ведь его кто-то должен был убить?

— Вы и убили, — сказал Величай. — Сначала я думал, что это сделал Кошкин, ведь он получил секретные документы и мог теперь отказаться столь незамысловатым образом от обещаний организовать побег из страны. Или, к примеру, Прасагов, который польстился на деньги, наверняка немалые, наверняка в иностранной валюте, которые Сипливый получил от Кошкина за документы в качестве первой части их ужасной сделки. Но только вы могли объявить отпечатки руки Мухи отпечатками руки Сипливого! Значит, убийца и истинный злодей — вы! Не удивлюсь, если выяснится, что и Яну убил не мой непутевый зятек, а вы сами. И Муху тоже. У него кишка тонка, а вот вам укокошить троих…

Лялько извлек руку из кармана, но вместо ножа или пистолета, как опасался Роберт Ильич, в ней была зажата пачка заокеанской жевательной резинки. Отправив себе в рот одну из пластинок, Роман Романович произнес:

— Увлекательное повествование, прямо в духе майора Пронина, но, увы, в корне неверное. Точнее, отчасти все же верное, что касается попытки вашего зятя бежать на Запад и подменить себя телом другого. Но ко всей этой катавасии я не имею ни малейшего отношения! Да, отпечатки были намеренно подменены, но не мной, а тем, кто работает у нас по совместительству в криминалистической лаборатории. Этого мерзавца уже арестовали. Наш злодей Стас Можейко.

Роберт Ильич оторопело уставился на Лялько, а тот продолжил:

— У него нашли изобличающие причастность к этому запутанному делу улики. Он был напарником вашего зятька и получил от американцев солидный куш, часть которого нашли у него на квартире на антресолях. Как, впрочем, и нож, которым был убит Сипливый, и кое-какие другие улики.

Изменившимся голосом директор произнес:

— Я вас недооценил. Вы ловко ушли из-под удара, подбросив улики несчастному Можейко и сделав его вместо себя козлом отпущения. Но, думаете, это сойдет вам с рук? Он будет все отрицать…

— У нас свои эффективные методы допроса! — улыбнулся Лялько. — А даже если бы и не сознался, то улик предостаточно. Меня, конечно же, никто не подозревает и не подозревал, так что зря вы комитетчиков на меня натравливали. Хотите?

Он протянул пачку жевательной резинки, а Роберт Ильич, снова чувствуя нарастающую боль в районе сердца, прошептал:

— Вы сущий дьявол! Из-за денег? Конечно, из-за денег! Подсунули парню малую часть американского гонорара за похищенные секреты Родины, а остальное себе загребли. Но ведь тратить не сможете! Зачем вам эти кровавые деньги? Его же расстреляют!

— Наверняка, — кивнул Лялько, — процесс будет закрытым и очень быстрым. Жаль, конечно, парня…

Он вздохнул, а Величай закричал:

— У него же жена и крошка сын! Как вы можете?! Я этого так не оставлю, я буду писать в Москву, я обращусь к председателю КГБ товарищу Андропову…

Лицо Лялько окаменело, он проронил:

— На вашем месте я не стал бы этого делать. Все мы смертны. Вы, я, ваша дочка… Радуйтесь, что ее выпустили и сняли все обвинения, такое в нашей системе происходит крайне редко, это я вам как профессионал говорю. Пусть наслаждается жизнью, а то ведь всегда может какое-то несчастье произойти…

Схватившись за сердце, Роберт Ильич простонал:

— Вы угрожаете жизни Тони?

— Да нет, что вы! Но никогда нельзя сбрасывать со счета случайность. Вывернувшийся из-за угла автомобиль, нападение хулиганов, беспричинное самоубийство…

— Не трогайте мою дочь! — прохрипел Величай, а Лялько усмехнулся:

— А вы оставьте меня в покое и не рыпайтесь! Я к этому делу непричастен! Зарубите это себе на носу…