Отель «Трансильвания»

— Я знаю его, — сказал Сен-Жермен, надеясь, что действительно знает. Указав на окошко, багровое от закатных лучей, он совсем другим тоном добавил: — Ладно, вам пора ужинать. Разговор окончен. Ступайте.

Сказано это было с легким оттенком пренебрежения.

Эркюль был голоден, но не сдвинулся с места.

— Что мне перво-наперво предстоит?

— Ужин, — уронил Сен-Жермен, всем своим видом показывая, что говорить больше не хочет.

— Нет, я о другом, — Эркюль поднял голову. — Скажите, что надо делать?

Сен-Жермен искоса глянул на кучера и кивнул. В нагрудных его кружевах коротко вспыхнул рубин.

— Этой, а может быть, завтрашней ночью необходимо вывезти кое-кого из Парижа. Справитесь, поговорим о другом. Вот все, что вам следует знать. Ради вашего же спокойствия.

— Поездка ударит по Сен-Себастьяну? — спросил с загоревшимся взором Эркюль.

— Да.

— Я это сделаю, — заявил кучер.

— И вы согласитесь понаблюдать за кем я скажу?

— Да, — кивнул Эркюль, подбираясь на костылях, чтобы встать поровнее. — Отдам все силы, не сомневайтесь во мне, господин.

— Вам понадобятся только глаза, — счел нужным уточнить Сен-Жермен. — И смекалка.

Эркюль приосанился. Взгляд его выражал отчаянную решимость.

— А потом? Что будет потом?

Сен-Жермен медленно покачал головой.

— Хотел бы я знать, но пока что не знаю. — Он все глядел на багрянец окна. — Возможно, нам предстоит большое сражение, а возможно, и нет. В любом случае Сен-Себастьян должен быть посрамлен.

Сен-Жермен умолк и посмотрел на Эркюля.

— Ибо он — исчадие ада.

— Да, — кашлянул кучер. Он все уже понял и просто ждал, когда господин договорит.

— Надеюсь, когда каша заварится, ваша помощь уже не понадобится, — бодро сказал Сен-Жермен, но в голосе его сквозило сомнение. — Однако всегда ведь лучше готовиться к худшему, разве не так?

— Надо проверить лошадей и карету, — сказал Эркюль, продвигаясь к воротам и стараясь не зацепить собеседника. Его костыли заскрипели.

— Вам не обязательно заниматься этим, — мягко сказал граф. — Скажите Роджеру.

— Будет надежнее, если я все-таки их осмотрю, — ответил Эркюль. Он вдруг обернулся. — Вы только позвольте мне двинуть его, хотя бы разок! Только позвольте — и я ваш навеки!

Затем кучер поворотился и, стуча костылями, ушел. Сен-Жермен погрузился в задумчивость. Решения, которые ему предстояло принять, требовали непростых размышлений.

* * *

Записка Люсьен де Кресси, отобранная ее мужем у горничной.

Дорогая Клодия!

Когда-то ты обмолвилась, что дашь мне приют, если дела мои пойдут уж совсем скверно. В тот момент я не очень серьезно отнеслась к твоим великодушным словам, за что приношу нижайшие извинения, присовокупляя к ним свои нынешние мольбы о поддержке, в каковой я сейчас остро нуждаюсь. Если твое отношение ко мне неизменно и ты по-прежнему готова меня принять, черкни мне пару слов — и передай со служанкой. Я должна знать, на каком я свете. Муж никого не пускает ко мне и отбирает все письма.

Клодия, я в полном отчаянии! Я прошла через ад, познав и бесчестие, и унижение. Никакими словами не выразить то, что мне довелось испытать. Вся душа моя забросана грязью.

Умоляю снова и снова — о, не покинь! Во имя нашего Господа, помоги мне.

Люсьен

ГЛАВА 5

— О чем призадумались, Сен-Жермен? — спросил Жуанпор, на мгновение отрываясь от карт. — Вы играете или нет?

— Что? — слегка озадаченно откликнулся граф. — Ах, игра. Нет, пожалуй, я выйду.

Он бросил карты на стол рубашками вниз. Игроки несколько долгих секунд их изучали. Потом Жуанпор заметил:

— И где же здесь здравый смысл? Зачем выходить из игры, когда на кону пять тысяч? Ведь все было бы ваше.

Сен-Жермен одарил его любезной улыбкой.

— Потому-то и выхожу. Когда на руках верный выигрыш, пропадает азарт.

Он отодвинулся от стола вместе со стулом и встал.

— Продолжайте без меня, господа. Я поищу утешения в обеденном зале.

— Но вы никогда не едите, граф, — поддел его Жуанпор.

Он окинул взглядом соседей по столу и встретил понимающие ухмылки.

— Совершенно верно, Жуанпор, я никогда не ем прилюдно. Но главное в застолье — беседа. А если к тому же там обнаружится хотя бы пара дворян, равнодушных как к вину, так и к азартной игре, я буду вполне утешен.