Отец

— Видите ли, товарищи, — заговорил он как будто устало. — На этом собрании мы ставили целью поговорить о том, что интересно для большинства. То, о чем говорила гражданка Тулякова, нетипично и не может отвлекать наше внимание. Кроме того, выступление гражданки Туляковой не совсем верно политически…

— То есть как это? — вскрикнула одна из женщин. Александр Николаевич оглянулся и увидел Мотю Корчагину. По залу снова прошелестел ропоток.

— …В воспитании детей, — директор поднял бровь, миг прислушивался и усилил голос. — В воспитании детей родители слишком многое перекладывают на школу, тогда как воспитание подрастающего поколения — дело всенародное. Дело не в том, что некоторым из нас живется не так, как хотелось бы, а дело в том, что мы, гражданка Тулякова, безответственны порой перед своими детьми. В этом смысле мне ваше выступление представляется демагогическим. И уж если вы затеяли разговор, можно его продолжать. Я думаю, родительский комитет и присутствующие на собрании коммунисты поддержат меня.

— И не подумаем, — громко и неожиданно для себя выговорил Александр Николаевич. Он обернулся назад и увидел Нинушу, лихорадочно горевшую от обиды; Мотя Корчагина держала ее руку и что-то говорила ей. — Переборись, дочка, переборись, — крикнул он Нинуше. — Партия коммунистов поддержит тебя. И за мужа пенсию достойную получишь, и жилье тебе будет.

Мотя согласно кивнула ему, а вся остальная «оппозиция», окружившая Нинушу, дружно зашикала на Александра Николаевича: на трибуне стояла немолодая полная женщина — председатель родительского комитета.

— Теперь я скажу как представитель общественности, — начала она грубым голосом. — Если вы, товарищ Тулякова, хотите всерьез говорить, — будем говорить. Вы ссылаетесь на бытовые условия, а из-за каких таких условий ваш сын недавно в школу пришел в сырой одежде и с промоченными ногами? И младшие дети в таком же виде пришли в детский сад. Нам это известно. Это от плохих условий или от вашей безответственности?

— Да ведь я ту ночь две смены работала. Без меня они утром ушли; спасибо, соседка разбудила, — вскричала Нинуша, определенно ободряемая «оппозицией».

— А с вечера вы не могли позаботиться о своих детях?

— Говорю же, штурм на заводе был. Без меня они и с вечера спать легли.

— Как бы там ни было, а только уж в школе мы вашего сына обиходили; все уроки сидел с обернутыми в газеты ногами, пока ботинки сохли на калорифере…

— Это вы правильно сделали! — громко заметила Мотя.

— Правильно. А если вы все так-то за своими детьми не будете следить? Если все свои обязанности на школу перевалят?..

— Куда хватила!

— Лишнего говоришь!

— Не лишнее, а дело, — рассердилась ораторша. — Нельзя только на жилищные и материальные условия сваливать. Возьмите, к примеру, семью Демьянко. Сам он уважаемый на заводе человек, рационализатор и премии получает. Жена у него все дни дома. Только когда в клубе кино, она билеты продает. Две комнаты у них — свободно вроде бы. А дети? Девочки своенравные и ленивые, а мальчик недавно стекла побил в квартире своей одноклассницы за то, что она его в «Ёжике» разрисовала. Отец Демьянко доверил детей жене, а та только и знает, что дома детей пороть, а в школу скандалить ходить, когда ее дети плохие отметки получают. Сейчас на собрание, небось, не пришла.

— Это очень правильно!

— Ага! Правильно! А вот Сергей Соколов — вдовый мужчина, а кто его за детей упрекнет?

— И это тоже верно!

Собрание повернулось. Словно какое-то подводное бурление прорвало поверхностное натяжение гладенькой и непрочной пленки назидательности и благоприличия. Президиум и не пытался предложить «подвести черту» под списком ораторов, выступавших коротко и по-рабочему откровенно.

Критиковали школу резко, но по-хозяйски. В поселковой школе не было комнаты продленного дня, даже пионерской комнаты не было. Классы не «отдыхали», в них с раннего утра и до вечера позднего учились дети и взрослые. И хотя учительский коллектив честно старался выполнить свои обязанности работников государственного учреждения — возможности школы были малы.

По другую сторону завода строился жилой квартал из больших пятиэтажных домов, гам работала уже новая десятилетка. Со спортивным залом, с разными подсобными помещениями, она работала с недогрузкой. В строящиеся дома нового квартала должны были переселиться семьи из поселковых бараков — вот тогда на поселке и детворы будет меньше и в поселковой школе станет посвободней. Это обязательно будет. А пока, ни на что не глядя, нужно сейчас всем беречь детей, их школьную пору жизни. Тут-то и было о чем откровенно поговорить.

Первым делом о водке. Прямо в лицо пристыдили слесаря Степочкина, человека тихого и доброго, но запойного. Он жил с семьей, а подал заявление, чтобы у него из получки вычитали алименты.

— Как же ты за своих детей можешь отвечать, если сам за себя разучился отвечать? — спросили его.

Степочкин только согнулся, потупив голову, да так и сидел до конца собрания.