Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Меня не удивляет, что посещения Н[овой] Д[еревни] на тебя плохо действуют[142]. Ты просто подходишь к этому стихийно. Куда проще было бы всё заранее организовать и подготовить. Через М. я должен знать, когда ты приедешь, на сколько. Договориться с тобой, когда мы сможем поговорить тет–а-тет. Что тебе нужно здесь увидеть и с кем встретиться и т. д. А с маху физически ничего не выходит, и ты расстраиваешься. Между тем главная твоя проблема психо–физически–духовной адаптации к жизни требует разрешения. Т. е. ты должна вырабатывать правила собственные для жизни, чтобы быть пригодным инструментом для выполнения своего предназначения. Я говорю немного абстрактно, но так проще. Итак, до встречи.

Храни тебя Бог.

Твой пр. А. М.

[Осень 1984]

Дорогая А.! Поверь мне, ничего случайного не бывает. Всё приходит как «вопрос» к нам и своего рода «задание». Вот ты сейчас как будто сидишь на мели. Но это только кажется. В действительности жизнь идет и ты живешь: думаешь, переживаешь, погружена в жизнь. Придет время, пробьешься в психиатрию. Это по нынешним временам нелегко, но достижимо. А пока ты просто набирайся опыта, думай, что ты и в жизни «на работе», сама жизнь дает тебе материал для размышления и наблюдения. Ведь психиатрия — это дело сложное. Каждое твое соприкосновение с людьми есть «сеанс»[143].

Я рад, что ты теперь оценила свой дом. А создавался он трудно. Папа с мамой тоже жили в вакууме. Но все же сумели создать свой мир–очаг (при всех, м. б., его сложностях, но где их нет?).

Время у тебя есть пока. Читай побольше, думай, общайся по возможности, копи, пока суета не отняла этого времени.

Обнимаю тебя и шлю Божие благословение.

Твой пр. А. М.

[Зима 1984/85]

<…>Дорогая моя! Я очень понимаю твое состояние. Это ведь первая настоящая встреча один на один с трудностями жизни. Отсюда и чувство, что ты «старая». Осуществить себя — это не просто профессия и семья. Всё это будет — так или иначе. Главное — найти себя сейчас. Найти во внутреннем плане. Ты жила на Волге. А я однажды был у ее истоков и думал: куда она бежит? Не в те разливы и плесы, которыми славна, а в море! Так и мы. Лишь вечное море — наша предельная цель. Ищи его не в будущем, а уже сейчас. Оно движет тайным притяжением реки и души.

Всегда помню и молюсь.

Твой А.

Пиши еще…

[Лето 1985]

Дорогая А., я просто счастлив, что ты хоть немного адаптируешься. А то создавалось впечатление, что ты попала в какое‑то акутагавское состояние. Меня все время ребята спрашивали (те, у которых мы были тогда вместе), как ты живешь и чем тебе помочь и пр. Один до сих пор говорит, что ему стыдно жить так спокойно, зная, что ты мучаешься. Но на самом деле суть не в том, что ты привыкла или немного стало сноснее, или экзамен сдала (хоть всё это и важно). Суть в том, чтобы проверить на практике всё живое, духовное и душевное, что ты собрала за прошлое — как оно раскроется и осуществится в новой среде. Пусть этот город и мерзок, но всюду есть жизнь, и даже там, я уверен, есть хорошие люди. Сейчас, вместе с письмом тебе, я пишу и письмо к тому моему коллеге, который раньше был в К., с вопросом о той фантастич. старушке, которая слепа и диагносцирует, и массажирует и т. д. Как только он ответит, я напишу тебе, и ты как‑нибудь к ней зайдешь. По рассказам наших, это феномен.

<…> Наверно, мое письмо тебя уже не застанет, но ты его получишь, когда вернешься из лагеря[144]. М. б., тогда ты можешь приехать.<…>Ты говоришь, что я изменился. Наверно, но я за этим не наблюдал. Впрочем, естественно. Уж очень много горьких пилюль преподносят те, которых хотел бы видеть в совсем ином состоянии.<…>И никаких тут тонкостей нет. Все корни уходят в элементарный набор грехов и страстей (гордыня, потребительство, безответственность, пренебрежение элементарными нормами). Где уж тут о тонкостях говорить.<…>

Не спрашиваю у тебя о твоем романе. Наверно, все еще, как ты пишешь, вилами на воде… Впрочем, что Бог даст. Ты всегда себе напоминай, что ты молодая, что это так и должно быть. Только не торопись. Лук стреляет, лишь пока он натянут.

Храни тебя Бог.

Твой А.

Не удивляйся, что письмо скомкано. Пока писал ответы, случайно смял его с отвеченным.

«БУДЕМ РАСТИТЬ КРЫЛЬЯ ДУХА» Письма Юлии Рейтлингер

Юлия Николаевна Рейтлингер (1898–1988) — иконописец, художник. В 1921 г. эмигрировала, с 1925 г. жила в Париже. Там была пострижена в монахини главой русской эмиграции в Европе митрополитом Евлогием. Ее иноческое имя — Иоанна. Поселилась в Сергиевском Подворье, ежедневно посещая храм. До конца жизни сестра Иоанна оставалась монахиней в миру. Она говорила, что ее послушание — свободное творчество.

В 1917 г., еще в России, Ю. Н. познакомилась с о. Сергием Булгаковым, крупным богословом, религиозным мыслителем. В Париже стала его духовной дочерью, одним из самых близких ему людей, присутствовала при его кончине. О. Сергий считал Ю. Н. не только замечательным иконописцем, но и богословом.