Отец и сын

14 октября здесь и сыграли свадьбу Софии Шарлотты и Алексея. Свадьба – это всегда гости, шум, вино, музыка… Веселье, одним словом. Но на этой свадьбе веселья было совсем немного; и лошадей и экапажей – тоже. И музыку с улицы почти совсем не было слышно: все окна и двери приказано было плотно закрыть.

Немного было и гостей. Немного, но были. Например, знаменитый философ и математик Готфрид Вильгельм Лейбниц. Он ездил в Торгау, но не для того, чтобы поглазеть на молодых, а «для того, чтобы видеть замечательного русского царя». И немало других гостей явились в Торгау для того же. Но – как объект для восторженного любопытства Петр на свадьбе сына интереса не представлял, ибо был предельно мрачен. Вероятно, сказывалась еще полученная на Пруте встряска.

Поднять настроение Петру на свадьбе пытались многие, но безуспешно. 17 октября царь уже покинул Торгау. И сыну приказал у новой родни не засиживаться, а немедленно ехать в Торн – контролировать заготовки провианта и фуража для русского военного контингента в Померании. Поэтому и многих дней веселья не получилось. Торжество, фактически, свернули.

31

Нам было бы интересно понять и то, как изменилась жизнь жениха и невесты с женитьбою и замужеством. И мы еще будем подробно об этом говорить. Пока же заметим, что жених и невеста первоначально были преисполнены самых радужных ожиданий. Но уже почти сразу после торжества Алексей Петрович отзывался о молодой жене так: «Жену мне на шею чертовку навязали; как к ней не приеду, все сердитует и не хочет со мной говорить». Разочарование постигло и невесту.

Характерно, однако, что упомянутую «чертовку» берет под защиту Казимир Валишевский, для которого все было ясно, как день, но по-своему: «Некрасивая, с лицом изрытым оспой, длинной и плоской талией, Шарлотта была прелестной женщиной, несмотря на такие физические несовершенства, но совершенно не такой женой, о какой мечтал для Алексея его отец. (Заметим, что здесь К.Валишевского совершенно не занимает вопрос о том, о какой же жене мечтал сам Алексей Петрович. – Ю.В.). «Бледное, слабое, грациозное создание, на которое жалко было смотреть, как оно запуталось, словно птица в западне, охваченная мрачной подготавливающейся драмой, неспособная защищаться и даже понять, что случилось. Шарлотта умела лишь страдать и умереть».

Казимир Валишевский, почти всегда явный или тайный ненавистник русских, этой отличной яркой тирадой дает нам понять, что невеста была обречена стадать и умереть страшною смертью.

Но автор не будет торопиться поддерживать здесь Казимира Валишевского. Автор только скажет, что брак случился, был заключен. И ничего более.

Часть четвертая

повествующая о том, как прошел супружеский период в жизни царевича Алексея Петровича – отца семейства и пока еще наследника престола – от свадьбы осенью 1711, до смерти жены осенью 1715года.

1

Первый супружеский год жизни царевича Алексея Петровича и его молодой жены Софии Шарлотты оказался очень важным для них: в продолжение его молодые муж и жена избавились от большей части первоначальных иллюзий в отношении друг друга.

А интересно, какие иллюзии были у царевича Алексея Петровича по поводу жены, и были ли?

Были, были! Первое время Алексей Петрович не терял еще надежду – превратить жену в православную. Вопросами на эту тему царевича одолевали уже гости, приехавшие Торгау, а, может быть, кто-то – еще и раньше. Он отвечал; и уверенности у него тогда было много, даже слишком: «Я ее теперь не принуждаю к нашей православной вере; но когда мы приедем с нею в Москву и она увидит нашу святую соборную и апостольскую церковь и церковные святым иконам украшения, архерейское, архемандричье и иерейское ризное облачение и украшение и всякое церковное благолепие и благочиние, тогда, думаю, и сама без принуждения возжелает соединиться с православной Христовой церковью». Автор должен признаться, что надеждам этим сбыться было не суждено.

С другой стороны – и у Софии Шарлотты, смеем заметить, тоже были по поводу мужа иллюзии. Ей первоначально очень хотелось сделать из него образцового кавалера. Но – не получилось. И главным тормозом процесса стало то, что Алексей очень любил выпить. О том, что он «почти всегда пьян», дочь с горечью и не раз сообщала матери.

Появилось и безденежье. Причем, сколь удивительное, столь и жестокое. Приходилось занимать. В апреле 1712 года Шарлотта, например, заняла пять тысяч у А.Д. Меншикова. У Меншикова! У того, с которым у Алексея уже началась тяжелая, без шансов к примирению вражда, которая оказала влияние и на историю России.

Сначала были – что-то вроде сплетен. Болтали что на свадьбе царевича, за столом, глядя прямо в глаза невесте (причем, жених сидел рядом), Меншиков говорил, сладко улыбаясь, Шарлотте, и Алексей все слышал:

– Царицей стать норовишь? Ну, ну, а ведь у нас рябых-то цариц, поди-ко, николи не бывало… Вот, ужо погоди, Наталья Алексеевна тебя в ежовые рукавички возьмет, тогда поохаешь»…