Отец и сын

Мы оставили собеседников (Кайля и царевича) в тот момент, когда Кайль убеждал Алексея в том, что первым из крепости, предосторожности ради, следует выехать ему, Кайлю. В плаще Алексея Петровича. Но…

26

– Нет, – ответил Алексей Петрович.

– Что – нет? – не понял Густав Каэль.

– Это невозможно.

– Что – невозможно?

– Невозможно, чтобы я ехал один, без этой женщины. Без нее я никуда не поеду.

– Вы шутите?

– И не думаю.

– Послушайте меня, Ваше Высочество. Вы усложняете дело. Нельзя, чтобы заехал в крепость один, а выехало трое. Это – сразу же привлечет внимание. Вы понимаете?

– Ничего не желаю понимать! Я желаю только чтобы она всегда была со мной. Вы езжайте первым. Уводите за собой вашего великого шпиона. Делайте что угодно, но я с нею выеду вместе.

– Мне ничего не остается, кроме как выполнить волю Вашего Высочества. Но это меняет дело. Тогда есть опасность, что шпион выследит Вас. И у нас с Вашим отцом снова будут сложности.

– Ну и что же? А вы перевезете меня в другое убежище.

– А потом – в третье?

– А потом – в третье!

– И в четвертое?

– Да, да, да!

– Но мы не сможем…

– Чего – не сможете?

– Но мы не сможем укрывать Вас до бесконечности.

– А не надо – до бесконечности. Надо – до смерти отца моего. Понятно?

27

А ведь этот Кайль – как в воду смотрел. Нам известно, что Александр Румянцев в одиночку его выследил и «довел» до ворот Эренберга.

Почти сутки наш человек снова просидел на сосне, росшей, примерно в полумиле от крепости – в дождь и в не малый холод, который совсем не редок в Тироле в апреле. Но достиг цели: не упустил момент, когда из крепости выехал человек в плаще и шляпе царевича. О том, чтобы принять его за Алексея, он совсем даже не полагал, ибо не допускал и мысли о том, чтобы царевича отпустили одного. Поэтому за одиноким всадником Румянцев не погнался, а спокойно пропустил его, сидя на сосне. И позже – много раз хвалил себя за выдержку.

Потому что перед рассветом он увидел тех, кого ждал: двух конных. Он рискнул двинуться за ними. И не ошибся.

Дорога представляла собою тесное дефиле. Многажды взбираясь на высокие придорожные откосы, Румянцев даже пешком обгонял всадников, поскольку дорога вилась и клонилась вниз сложным серпантином. По тропам можно было легче легкого обгонять тех, которые двигались по дороге. Что Румянцев Александр, капитан гвардии, с успехом и делал. И очень скоро доподлинно убедился – кого он доглядывал на горной дороге. Это был и Алексей и Ефросинья, одетая мальчиком-пажом.

Заметно ниже крепости к ним двоим присоединился и третий – тот самый человек, которого от венского Ховсбурга, во всякую минуту рискуя быть замеченным, сопровождал Румянцев. И двигались эти трое спокойно, по виду – никуда не торопясь и ничего не опасаясь.

На границе коронных и Итальянских земель эта троица сделала остановку в городке Керах. Тогда еще неясно было – почему и на какое время.

Часть седьмая

самая краткая, но очень важная для автора и читателя, в которой речь идет о том, как царские розыскники, обнаружив царевича Алексея Петровича, добились свидания с ним, уговорили вернуться и вывезли в Отечество.

1

Читатель, конечно, согласится с тем, что сюжет любого повествования, раз начавшись, должен разматываться, подобно клубку, до самого конца нити. И это верно даже в том случае, когда по прихоти того же сюжета, фигуранты его могут на время и «выключаться» из него: скоротать время в горной крепости, или, как в данном случае, которым завершилась предыдущая часть, посидеть взаперти в доме у дороги, в ожидании того, когда будут приняты некие важные решения.

Потому что – чего там скрывать, – с момента прибытия в Вену царевич Алексей Петрович потерял самостоятельность в действиях, и чем дольше находился «в гостях», тем более превращался в человека, значение которого для хозяев имело какую-то величину только самое первое время.

Предваряя события, утвердим без риска ошибиться: царевич постепенно превращался для австрийцев в обузу, от которой они хотели бы уже избавиться, и, более того, это стал понимать и сам царевич.

2

Итак, наш беглец сидел и ждал важных решений. Особняк в Керахе, казалось бы, прочно его укрывал. Но Румянцев, как мы знаем, следил за его путешествием из Эринберга и точно знал все относительно места нахождения Алексея.

Решения же принимались в Венском Хофбурге – на самом верху. И обстановка, в которой принимались эти решения, была, прямо скажем, нервной.