Отец и сын (сборник)

Благодаря свиному ресурсу для свинаря нет никаких ограничений по службе – ни построений в роте, ни вечерних или утренних поверок, ни тебе командиров, ни тебе начальников.

Ходит свинарь в гражданке.

Волосы может не стричь, бороду может не брить – никто ему не указ.

Может пить вино и водку, может пить пиво.

Может приглашать к себе на свиноферму для блудного разврата женщин.

Может приглашать к себе в гости хоть инопланетян, особенно, если покурит всласть конопляной, здесь же растущей, махорочки.

Всё может свинарь. Всё в его власти. Выше свинаря ничего уже нет.

«Что…? И свинарем ты не хочешь быть…?! Так кем же ты хочешь быть?! Как служить думаешь?!»

«Я хочу служить радистом, по военной специальности, которую я получил в учебке».

«Пошел вон…» – скривившись как от зубной боли, простонал замполит.

И я пошел вон, радуясь и прославляя Бога, что душа моя (как и погоны) осталась чиста.

Аминь+

Послесловие.

Бес много обещает человеку, да расплачивается всегда лишь битыми черепками. Так и наш замполит – обещал много, а сделать ничего полезного солдатикам не мог. Люди, попадавшие в сферу сатанинского влияния нашего замполита, морально растлевались и отуплялись под его давлением и, как следствие, нравственно погибали. Дело это прошлое. Как сейчас говорят, замазывая смысл тех событий: «Время было такое». Однако, по учению святых отцов Церкви, Христос один и тот же всегда – во веки веков.

Аминь.

Подай же Господи и замполиту, и всем его тогдашним клевретам.

ДМБ 1977–1979 гг.

Морзянка

Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится.

(Мф. 23; 12)

Про нашего командира – старшего лейтенанта Владимирова говорили разное. Говорили, например, что у него в караулке произошел самострел, и его разжаловали до старлея из майоров. Ещё говорили, что у него произошла дуэль из-за женщины с начальником гарнизона, и Владимиров то ли сразу убил, то ли смертельно ранил своего соперника, опустившись на две ступеньки ниже по воинскому званию. Были и другие слухи – один кошмарнее другого, все со стрельбой и убийствами.

Вот я вижу: старлей Владимиров молча стоит перед строем нашего учебного взвода, неестественно широко расставив ноги, заложив руки за спину, раскачивается с носка на пятку. С носка на пятку. С носка на пятку. Желваки играют, мрачный жесткий взгляд изподлобья пронзает каждого, и мы все начинаем чувствовать за собой какую-то вину. Наконец, он залихватски, неимоверно долго криком протягивая «нале-е-е-е», резко обрывает «во» – отдает нам команду «взвод налево». И сразу: «На выход бего-о-о-ом марш».

Мы бежим в панике, сталкиваемся друг с другом в дверях, ожидая в любой момент удара табуретки, которую старлей Владимиров держит в руках и в каждую секунду может бросить в нас – чтобы быстрее бежали.

Мы, вчерашние призывники – солдатики первогодки, всё ещё наголо стриженые, бежим в учебный класс, где старший лейтенант Владимиров проводит с нами занятия по морзянке. Надо сказать, что у него на груди весит значок мастера радиосвязи и так, как он работает на ключе – поискать ещё надо. Ключ – это два контакта, соединённые между собой коромыслом с возвратной пружинкой.

Морзянка – не просто комбинации точек и тире для передачи шифрограмм в эфире, это ещё и музыка. Можно сказать, что это искусство, требующее своего вдохновения. И своего внимательного слушателя…

Но нам, солдатикам, до высокого искусства передачи на ключе ещё очень далеко. Мы стараемся хотя бы не сбиваться и попадать в такт со старлеем Владимировым, медленно выстукивая учебный текст.

Вдруг Владимиров вскочил со своего стула и как закричит: «Тихо! Тихо! Прекратить передачу! Ну-ка, всем молчать!» И идёт ко мне. У меня холодок пополз по спине – неприятно, когда такой человек, как старлей Владимиров, идет к тебе с неясными намерениями.

«Так, Гришин, давай, начинай передачу».

Я, трепеща, схватился за ключ: «Ти-ти-ти-та, ти-ти-ти-та, ти-ти-ти-та».

Владимиров срывающимся на фальцет голосом: «Смотрите! Смотрите! Все смотрите – у Гришина воздушная передача! Видите – он нажимает на ключ как бы в негативе, то есть когда вы жмете контакт ключа вниз, он тянет коромысло ключа вверх. Такая передача встречается у одного радиста на десять тысяч. А может быть, и один раз на сто тысяч!»

Господи, помилуй!

У меня нет слов, чтобы передать, что со мной творилось в эти секунды! Ни до, ни после того момента в своей жизни я не испытывал ничего подобного..!