Отец, или Цена родительской любви

Судья обратился к Людмиле:

– Продолжайте, пожалуйста.

Людмила положила руки на края трибуны:

– Только мы вышли на улицу, он сразу стал оскорблять меня необоснованными подозрениями: вот, дескать, мужики все на тебя пялились, и ты им, как проститутка, недвусмысленно строила глазки! Я попросила меня не оскорблять, тогда он, совершенно неожиданно, дважды ударил меня…

Адвокат язвительно перебил:

– Два удара спецназовца, и два лёгких синячка… Сомнительный результат…

Судья строго посмотрел на адвоката:

– Прошу не перебивать свидетеля! – повернулся к Людмиле. – Продолжайте, пожалуйста.

Людмила с опаской мельком взглянула на Петра Ивановича:

– Всё это увидел вышедший вслед за нами пострадавший гражданин Бублик. Он, желая защитить меня, всего лишь сделал замечание подсудимому, а тот тут же ударил его так, что гражданин Бублик упал головой на бордюр. Ну а дальше вы всё знаете… открытый перелом черепа…

Адвокат ехидно съязвил:

– Ну вот это уже удар спецназовца!..

Судья почему-то показал пальцем на адвоката:

– Я прошу защиту вести себя покорректнее… – повернулся к Игорю. – Подсудимый, вы слышали показания свидетеля. Скажите, в действительности так было дело?

Игорь, всё время сжимавший прутья решётки, обречённо и вяло разжал пальцы, безвольно опустил руки по швам:

– Свидетелей не было… Камеры, оказывается, не работали… А жена… – протяжно вздохнул. – Что я теперь могу изменить?.. – вяло взмахнул рукой. – А-а, делайте, что хотите…

Судья недовольно дёрнул головой:

– Это не ответ. Что значит, делайте, что хотите? Мы не делаем, что хотим, а вершим правосудие на основании установленной в судебном заседании истины. Поэтому я ещё раз вас, подсудимый, спрашиваю: так было дело, как рассказала тут свидетельница Свирина?

Игорь хмыкнул:

– Хм, свидетельница… Ну… раз свидетельница… раз все и всё против меня… значит, так и было…

Глава 3

Комната свиданий колонии была совсем небольшой. Колония находилась, как говорят в таких случаях, в местах, не столь отдалённых, ехать сюда на короткие встречи с заключёнными их родным и близким было очень накладно для личного бюджета. Видимо, поэтому в этот утренний час за столом, друг против друга, сидели только Игорь в полосатой одежде заключённого и Пётр Иванович. Сбоку, у двери, стоял строгий и надменный тюремный надзиратель.

– Отец, ну зачем приехал? – Игорь выглядел усталым, глаза его сделались стеклянно-равнодушными. – Так далеко… а тебе, как-никак, семьдесят пять… Опять же, зима, холод…

Пётр Иванович поёжился, видимо, вспомнив, какой действительно сейчас на улице мороз:

– Зима у меня в душе, сынок… А в реальности я её не замечаю… Я теперь ничего не замечаю… Всё пургою замело, всё холодом сковало…

– Ну не переживай, отец. Всего лишь восемь лет дали…

Пётр Иванович грустно усмехнулся:

– Это тебе всего лишь… А мне – пожизненно…

Игорь опустил голову:

– Ну что ж теперь поделаешь…

– Да, теперь уж ничего… ох, ничего, сынок…

Игорь вдруг быстро наклонился к Петру Ивановичу, зашептал:

– А я сбегу, отец…

Надзиратель подскочил к столу, за которым сидели Игорь и Пётр Иванович, грубо закричал:

– В чём дело?! Не наклонятся! Не шептаться! Прекращу свидание немедленно!

Пётр Иванович испуганно, прерывисто и сбивчиво залепетал:

– Всё-всё-всё, командир! Мы… ничего!.. всё в порядке!.. просто он… ну… сынок мой… хотел меня… отца своего старого… поцеловать!.. Ну наклонился поэтому…

Надзиратель грубо прервал Петра Ивановича:

– Здесь не место для поцелуев! Сидеть как положено! Прямо! Не наклоняться! Говорить громко и внятно! Понятно?!

Пётр Иванович, сильно волнуясь, приложил ладони к груди:

– Понятно, командир! Всё понятно! Мы прямо!.. Мы громко!.. Мы не будем… целоваться…

Надзиратель, смягчаясь, усмехнулся:

– Ну детский сад, ей-богу! – засмеялся каким-то неприятно булькающим смехом. – Целоваться они не будут!.. – отошёл к двери, спокойно, но подчёркнуто строго проворчал. – У вас ещё три минуты…

Пока надзиратель шёл на своё место у стены, Пётр Иванович, мельком взглянув на его широкую спину, тихо прошептал:

– Не вздумай, Игорь… – опять бросил быстрый взгляд на надзирателя, сделав секундную паузу, на всякий случай громко добавил, – …дисциплину, я имею в виду, нарушать!.. не вздумай…

Игорь равнодушно махнул рукой:

– А какая теперь разница… Ты говоришь, для тебя восемь лет – как пожизненно… А для меня, думаешь, меньше? Для меня теперь или одно, или…

Надзиратель резко перебил:

– Вы испытываете моё терпение!

Пётр Иванович встрепенулся:

– Ну какое терпение, командир… Мы же ничего такого…

Надзиратель сурово сдвинул брови:

– А эзоповский язык – ничего такого? За дурака-то меня не держите! Только из уважения к вашему возрасту, отец, даю вам ещё две минуты…

Пётр Иванович разочаровано развёл руками:

– Хорошо-хорошо… Две, так две… – с тоской посмотрел на Игоря. – Сынок, а ты знаешь, Людмила-то замуж уже вышла… С тобой заочно развелась, и выскочила уже…

Игорь равнодушно отвернулся:

– Ну и чёрт с ней. Она меня не волнует. Пусть выскакивает.

– Да, но выскочила-то она, знаешь за кого?.. – интонация произнесённых Петром Ивановичем слов была неприкрыто интригующей.

Игорь криво усмехнулся: