Отец лучшей подруги

Это все-таки аэропорт. Ее могут ждать, или она может встречать кого-то. А мне нужно сразу обозначить свои планы, потому что я не привык ходить вокруг да около. В этой игре я — охотник, а она — моя цель.

От моего вопроса ее глаза удивленно распахиваются. Она моргает, а потом делает короткий вдох и на выдохе улыбается, обнажая ровные белые зубы.

— Тебя?… Похоже, я ждала тебя.

Она сделала свой выбор, хотя и колебалась. Или ее удивил мой напор. Или что-то еще взволновало ее так, что ее грудь до сих пор часто вздымается.

Она снова поправляет глянцевую, блестящую прядку за уши. Ровная линия каре выгодно подчеркивает длинную шею, но  волосы у нее слишком короткие, так что прядь снова выскальзывает, не продержавшись за ухом и минуты.

А вот и моя любимая часть охоты, которая обязательно приведет нас туда, где нам обоим будет хорошо. И чем быстрее это случится, тем лучше.

Я не привык расшаркиваться. Мне тридцать восемь, и если она готова играть со взрослыми мужчинами, то должна понимать правила игры.

— Здесь неподалеку есть отель. Мы могли бы уединиться и продолжить наше знакомство там, если ты не против?

По загорелому лицу пробегает тень смятения, а щеки вспыхивают румянцем. Самое время залепить мне пощечину, обозвать нахалом или просто убежать, если это чересчур и ты — все-таки скромница, а взгляд чертовки предназначался не мне.

— Вы хотите…

— Ты, — поправляю ее. — Нечего мне выкать.

Она рассеянно кивает и облизывает пересохшие губы.

— Ты хочешь отвезти меня в отель?… — непонимающе переспрашивает.

В сердцах закатываю глаза. Вот почему с женщинами около тридцати в разы легче. Они уже знакомы с правилами, а страстные девчушки вроде этой, хоть и выросли, но все еще стесняются дать волю своим желаниям.

— Все верно. Ты слишком хороша для быстрого секса на заднем сидении машины на подземной парковке. Если я ошибся, и тебе не нужен секс, то прости. Можем разойтись прямо сейчас, но мне показалось, что ты тоже меня хочешь. Знаешь, вряд ли мы когда-нибудь еще встретимся. А я не привык упускать таких женщин.

Широко улыбается, глядя куда-то вдаль, но молчит. Только отводит за ухо свои короткие волосы, обнажая длинную шею, в которую очень хочется вонзиться зубами, но пока нужно немного подождать. 

Я уже раскрыл свои карты, она свои — еще нет.

— Не пожалеешь потом? — вдруг спрашивает, глядя на меня в упор.

Меня окатывает таким сокрушающим вожделением в ее черных бездонных глазах, что я готов нарушить свое слово и взять ее прямо сейчас на парковке, а потом еще раз в отеле. 

В таком состоянии я точно не готов думать о том, что будет после. Сначала я хочу увидеть ее голой.

— Если и буду жалеть, то только о том, как бездарно мы тратим свободное время, которого у меня и так мало. Так что скажешь?

Улыбается, и я впервые слышу ее смех. Тихий, счастливый, искренний. Совсем не похожий на тот, когда женщина готова смеяться даже над самой плохой шуткой, лишь бы я оплатил ее коктейли.

Потом кивает.

Быстро, едва заметно. Я бы не увидел, если бы не смотрел на нее бесцеремонно, раздевая одним только взглядом. Но кивка мне мало.

— Ты должна озвучить свое согласие.

— Я хочу тебя, — выдыхает она. — Поехали.

__________

* Оксана — мать Кости. Зарождение и разрыв ее отношений с Платоном подробно описывались в романе "Сводные".

Глава 2. Незнакомка в отеле

— Только сначала мне нужно забрать свою куртку, — Девушка натягивает рукава красного свитера, пряча в них озябшие пальцы. — Подождешь?

До меня впервые доходит, что она и вправду полураздета. Будто выбежала из здания аэропорта, чтобы встретить кого-то на улице.

Но не меня же она тут ждала? А кого тогда?

 Впрочем, не мое дело. Я поймал ее первым.

— Я буду тут, иди, — киваю.

Она бросает последний недоверчивый взгляд, будто это я скорее сбегу, а не она, и почти бегом возвращается в аэропорт.

Хмыкаю. Скорее девчонка может не вернуться, чем я передумаю везти ее в отель. Будет жаль, конечно, если она передумает, но с этим ничего не попишешь. Я не принуждаю к сексу.

А пока мне надо уладить собственные дела.

Достаю телефон и набираю один из последних вызовов. Сразу же, как прекращаются гудки в трубке, произношу:

— Не произноси моего имени вслух, Костя. Особенно, если Юля рядом.

— Кхм… — откашливается Костя. — Так… И что вам надо?

Реакция у него хорошая, хотя и не во всем. Сына же он ей сделал.

— Мне нужно, чтобы ты взял ключи от «Форда» и приехал в аэропорт. Забрал Лею и ее мать.

— Что?! Но вы же обещали…

— Планы изменились, — отрезаю. — И вообще я не должен отчитываться перед тобой.

В трубке раздается шорох, и я отодвигаю телефон от уха. Костя, похоже, прижимает телефон к груди и куда-то выбегает. 

На смену бесконечной песне о «Синем тракторе» приходит тишина.

— А что я скажу Юле? — шипит он.

— Придумай что-нибудь.

— Вы же знаете, что я ей не вру!

Поразительно стойкий малый. Когда-то заврался настолько, что дал себе слово никогда не врать моей дочери, и теперь никогда не забывает об этом.