Отец моего ученика

Я жду, пока Лера спуститься вниз. Встречаюсь с ней взглядом, и вижу в глазах панику, она явно обдумывает, как много я услышал и как выкрутиться из этой ситуации.

– Саша? Ты уже вернулся?

– Я подаю на развод, – говорю Лере и ухожу в кабинет, чувствуя безумное облегчение. Даже если у меня не сложится с Алиной, я все равно понимаю, что поступил правильно.

Глава 11

Следом, ожидаемо, влетает пока еще жена.

– Саша! Что за глупости?! Надеюсь, ты так неудачно пошутил?

Я сажусь в кресло, наливаю в стакан виски, поигрывая им, и поворачиваюсь к Лере.

– Давай без истерик. Я принял решение, менять его не собираюсь.

– Ты охренел?! – ревет она. – Это из-за нее?! Из-за этой шлюхи-репетитора?

– Нет, это из-за нас, – отвечаю я, стараясь не сорваться из-за оскорбления Алины.

– Господи, я же всегда закрывала глаза на твои похождения! Ну хочешь ты ее трахать, трахай!

Я ухмыляюсь.

– Я у тебя, так-то, и не спрашиваю разрешения. А учитывая, что мы пару лет как не спим вместе, то сомневаюсь, что ты мне хранишь верность. Но мне это неинтересно, и давай вести себя как цивилизованные люди.

– Да я у тебя все отсужу, – скидывает все документы с моего стола, а я лишь слегка отодвигаюсь, чтобы меня не задело, – ты мне обязан за детей платить.

– Ну, это еще вопрос, с кем останутся дети, да и платить я должен только за Егора, Насте уже 18, как ты, надеюсь, знаешь. И ты же помнишь, что подписала пять лет назад брачный договор, в котором все имущество, за исключением трешки в центре, мое.

С Леры сразу сходит вся краска, она забыла. А я подстраховался, понимал, чем может закончиться наш брак.

– Да ты понимаешь, что говоришь?! Это наше совместно нажитое имущество!

– Позволь напомнить тебе, – все еще сохраняю спокойствие, – что ты ни дня не проработала.

– Я детей воспитывала, – визжит Лера, – скотина!

– Судя по нашим детям, – ухмыляюсь, – не очень-то ты старалась. Но я не конченный урод, и, конечно, не оставлю тебя без средств к существованию, при условии, что мы разрешим все мирно.

– Да пошел ты! – кричит женушка, бросая в меня неопознанный объект. Сдержанность никогда не была ее сильной стороной.

Она вылетает из кабинета и орет: «Детиии!»

– Тупая сука, – бормочу я, вылетая следом. Но опаздываю, дети спустились уже вниз.

– Ваш отец требует развода, – усмехается она, тыча в меня пальцем. Настя поднимает брови, без каких-либо эмоций, а Егор в ужасе округляет глаза. – А знаете почему?

– Заткнись, – рычу я.

– Потому что он нашел себе молоденькую шлюшку. Твоего любимого репетитора, Егор! Принимай новую маму.

Мальчишка переводит взгляд на меня, потом разворачивается и убегает наверх. Настя усмехается и тоже уходит.

– Ты больная, что ли? – ору я на Леру.

– А что, говорю детям правду, – усмехается она, – хрен ты ее сюда приведешь теперь.

Жена разворачивается и уходит. А я, вопреки здравому смыслу, чувствую себя счастливым, как будто скинул оковы. И даже ее выпад послужил мне во благо: неизвестно когда бы я решился детям рассказать о нас с Алиной.

Я вздыхаю и поднимаюсь к Егору. Из его комнаты неожиданно доносится разговор, я понимаю, что происходит, но успеваю только на самое окончание:

– Из-за вас они разводятся! Ненавижу вас!

Влетаю в комнату Егора и вижу, как он, со злостью и слезами, захлопывает крышку ноутбука.

Смотрит на меня с вызовом, ожидая, что буду его сейчас ругать. Но вместо этого, я сажусь рядом с ним и вздыхаю.

– Не всегда, Егор, получается, как нам хотелось бы. Ты видел, что наш брак с твоей мамой давно уже не привносил в нашу семью ничего хорошего, развод был лишь делом времени.

– Но ты спал с Алиной Владимировной! – кричит сын.

– Я не горжусь этим, я поступил нехорошо, нужно вначале было развестись с твоей мамой, – я не оправдываюсь и не лгу, – но так иногда бывает, люди встречаются и понимают, что должны быть вместе. Ты уже взрослый, – поворачиваюсь на нахохлившегося Егора, – я не прошу тебя понять меня или простить, я прошу не делать скоропалительных выводов, особенно, насчет Алины Владимировны. Она искренне тебя полюбила, и то, что было между нами, пока я находился еще в браке, полностью моя вина и ответственность.

Егор молчит, обдумывает то, что я ему сказал. А я смотрю на него и понимаю, что я не заметил, как он вырос.

– Прости меня, – говорю ему тихо, – и за то, что ты стал свидетелем этой сцены с твоей мамой, и за то, что не являюсь для тебя примером семьянина, и за олимпиаду, идти на которую я тебя отговаривал, и за то, что так и не съездили покататься на тюбингах.

Сын прижимается ко мне и всхлипывает.

– Вы же теперь будете жить отдельно? – доносится из моей подмышки голос.

– Да. Я еще не знаю, кто будет жить в этом доме, но ты должен решить, с кем ты будешь жить. Это не означает, что другой родитель исчезнет из твоей жизни, это означает только лишь, где будет находиться бо́льшая часть твоих вещей, и где ты чаще всего будешь ночевать.

Егор кивает, а я встаю с кровати.

– Пап, – окрикивает меня мальчик, – я Алине Владимировне звонил, наговорил много чего.

– Я думаю, она поймет твое состояние, – я улыбаюсь, – когда будешь готов, позвони, поговори с ней. Не сегодня.