Отец моей малышки

– Я по поводу девушки… за которой слежу.

Реальность, которую я отталкивал как мог до этого мгновения, обрушивается на меня со всей своей тяжестью, и я упираюсь рукой в стену рядом с хромированной дверью лифта.

– Что случилось?

Господи, только бы не это, только бы не это…

– Она исчезла, Александр Борисович. Пошла в туалет рядом с аудиторией… и больше не вышла. Мы проверили – там есть второй выход – служебный – через комнату уборщика. Простите, но мы не должны были следить за ней в туалете.

Мир потемнел уже при словах «она исчезла», и дослушиваю я с плотно зажмуренными глазами.

– Александр Борисович? – пробивается наконец сквозь шум в ушах. – Вы еще там? Что нам делать? Какие будут указания?

Мне очень хочется послать этих бестолковых дуралеев к черту, но они нужны мне, пока я буду искать Лилю.

– В детский сад, – хриплю, силой воли стараясь подавить гнетущую, обездвиживающую панику и ощущение, что все гораздо хуже, чем кажется. – Все в детский сад… Охранять девочку – Марию Печерскую… Убедиться, что она там и не спускать с нее глаз… Заплачу втрое, если с ней ничего не случится. Нет, вдесятеро.

Убедившись, что меня услышали и поняли, я отключаюсь и с невероятно тяжелым сердцем несусь в сторону того самого туалета, рядом с математическим факультетом. Он там один такой – с двойным выходом.

Но дойти не успеваю – раздается еще один звонок. На этот раз – сообщение. Притормаживаю на всем ходу и успеваю заметить, что это картинка – еще до того, как разлочиваю телефон.

И только потом понимаю, что нет, не картинка. Фотография, явно сделанная вмонтированной потолочной камерой.

Какая-то почти пустая комната со столом, заставленном коробками и заваленном бумагами, и за столом Лиля – я узнаю ее даже сверху. Она не одна – напротив нее этот ее бывший, держит в руках папку, а в зубах – карандаш. И оба явно над чем-то работают.

Сказать, что у меня внутри все заледенело, значит – ничего не сказать.

Телефон в моих руках разражается еще одним звонком, и я чуть не роняю его, словно это не телефон, а склизкая, холодная змея, которую я случайно схватил.

Так и есть.

– Спорим, ты уже размышлял, кому бы меня заказать? – слышу в трубке ненавистный голос, который еще недавно совершенно меня не раздражал.

– Ты какой-то… хрестоматийный злодей, – говорю больше себе, чем ей. – Если честно, я размышлял, как бы обойтись с тобой помилосерднее, прежде чем дойду до крайностей… Но теперь думаю только о том, как приятно будет раздавить тебя. Я ведь раздавлю тебя, Алла. Мокрого места не оставлю.

– Думаешь, мне не все равно? – с горечью в голосе отвечает она. – Я потеряла всё вместе с тобой. Все эти годы моей единственной целью было сделать так, чтобы ты полюбил меня… Выйти за тебя замуж, родить тебе ребеночка… состариться вместе…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Меня передергивает. Какое же счастье, что я предохранялся с ней!

– Короче, – прерываю ее сопливые бредни. – Если ты немедленно скажешь мне, где Лиля, у тебя есть шанс. Маленький, но шанс. И имей в виду, я не поверю ничему, что ты мне сейчас наговоришь про нее. Даже если вышлешь видео с ней, занимающейся сексом на этом самом столе, я буду уверен, что ее чем-нибудь подпоили. Даже если она позвонит мне и скажет, что больше не любит меня, даже если уйдет… я буду знать, что ты каким-нибудь образом заставила ее или…

Она хохочет, не давая мне договорить.

– Всё с точностью до наоборот, Сашенька… Твоя Лиля как раз ни в зуб ногой. Она сбежала, потому что пожалела своего бывшего босса с его дурацкой документацией и сейчас просто помогает ему разложить перепутанные документы по кейсам. Кстати, он такой же дурачок, как и ты. Как я подозреваю, все мужчины вообще. Это ведь я уговорила его действовать сообща – вернуть наших любимых, разыграв ту комедию с отъездом… Конечно, он не знал, что было у меня в планах на самом деле.

Я стискиваю зубы.

– А ты в курсе, что бывает с почти-победившими злодеями, когда они с упоением рассказывают о том, как виртуозно совершили преступление?

– Нет, не в курсе, – заинтересованно спрашивает она. – Расскажи мне.

И я хочу рассказать ей – просто так, чтобы сбить спесь с этой суки – как вдруг понимаю, что задержка этого разговора может действительно сыграть мне на руку. Потому что я слышу звук в ее телефоне. Странный, прерывистый ритм – эдакое легкое постукивание – до одури знакомое, которое, если напрячься, я обязательно вспомню…

Но мое молчание может показаться подозрительным, и я продолжаю говорить, старательно прислушиваясь поверх собственного голоса.

– Злодей обычно проигрывает, потому что в момент победы бахвальство собственной изобретательностью расслабляет его и дает проигравшему шанс.

Звук определенно знаком. Похоже на постукивание по батареям… Или не батареям, а… Я отчаянно вслушиваюсь, напрягая все свое существо. Не знаю, зачем мне это нужно – Алла может быть в совершенно другом месте, далеко от Лили…