Отец монстров

Максим толкнул друга локтем и взглядом указал на бронзовую табличку возле стула старушки.

«Мария Николаевна, случайно убита своим любимым внуком».

Что-то напряглось внутри у Антона, ему сделалось вдруг нехорошо. Он посмотрел на друга, продолжавшего молча на него глядеть, потом снова прочитал надпись на табличке, поднял глаза на старушку, снова посмотрел на Максима.

— Совпадение, — сказал он, беря себя в руки. — Всякое бывает… Совпадение.

Максим достал из нагрудного кармана клетчатой куртки пачку фотографий.

— Смотри… Смотри… Видишь! Вот здесь на даче, видишь… И вот здесь, а вот это я маленький.

Он перебирал перед лицом ошалевшего Антона фотографии, и Антон все больше убеждался, что перед ним, с благородным старушечьим занятием в руках, действительно сидит бабушка Максима. Ну или очень на нее похожая женщина. В то, что это может быть совпадение, он уже не верил, слишком мала было вероятность.

— Ты понял! Это она! — одной рукой тряся друга за лацкан куртки, возбужденно говорил Максим. Он раскраснелся от волнения. — Или вот, смотри, доказательства! Вот же, вот, если тебя фотографии не устраивают. Родимое пятно. — Он указал пальцем на щеку старушки, на которой Антон действительно увидел родимое пятно. — А это! Видишь палец указательный кривой. — Он показал на ее руку. — Это у нее с детства всегда такой палец был.

В это время за разгулявшимися молодыми людьми наблюдала женщина. Она хоть и сидела без движения, зато моргала глазами. Она работала с фигурами уже давно и научилась у них сидеть без движения долго.

— Молодые люди, вы ведете себя неприлично! — крикнула она со своего места и снова замерла.

Друзья насторожились, оглянулись. В этом царстве застывших фигур они и забыли, что могут быть и еще живые люди, кроме них.

Максим, так и не выпустив лацкан куртки своего друга, в другой руке сжимая фотографии, смотрел в ту сторону, откуда донеслось замечание. Антон смотрел туда же, но движения нигде не происходило. Они переводили глаза с одной фигуры на другую, но все они были недвижимы. Им стало жутковато.

Но тут одна женская фигура на стуле зашевелилась.

— Я вам говорю, молодые люди! Идите на улицу ругаться.

Наконец они поняли, что это не галлюцинация. Максим отпустил лацкан друга.

— Ладно, уходим, — сказал он смотрительнице.

Друзья вышли из музея. Солнце скрылось, небо затянули тучи.

— Дождь, наверное, будет, — сказал Антон.

Максим промолчал. Они неторопливо шли вдоль Мойки.

— Теперь ты поверил? — спросил Максим, когда они свернули в проходные дворы Капеллы.

— Ну так и здорово же, что с твоей бабушки восковую фигуру сделали. Ты гордиться должен. Я бы как гордился, если бы из моих родственников восковых фигур понаделали!.. — Он продолжал говорить, преследуя цель подбодрить друга, но сам как-то не верил в свои слова: он говорил, а чувство было такое, как будто врал — и не хотел бы врать, а врал.

Максим слушал… или не слушал. Просто шел молча.

— Знаешь, Антон, — сказал он наконец, перебив словесный поток своего товарища. — Это ведь не восковая фигура. Это моя бабушка. Это настоящая моя бабушка…

— Ну ты чего-то того. — Антон вытаращил на него глаза. — Ну уж до такого доходить нельзя. Да и невозможно такое. — Но что-то в глубине души говорило Антону, что он, может быть, прав… Черт знает почему, но прав. Хотя это и против всякого здравого смысла. Хотя, если по большому счету, то не похожи они были на восковые фигуры, совсем не похожи.

Максим вдруг остановился в подворотне и взял друга за рукав.

— Слушай, Антон, а давай проверим, восковая она или нет.

— Это как ты себе представляешь?

— У бабули на темени должна быть пробоина. Ну когда она падала, она башкой ударилась. Вот здесь. — Он постучал пальцем себе по темени. — У нее там глубокая рана была, я помню.

— Слушай, ну как ты можешь помнить, ведь ты маленький был, — улыбнулся Антон.

— Нет, я все помню, каждую деталь… Так вот. Давай ты посмотришь, есть у нее на голове рана или нет. Если нет, значит, она не настоящая…

— Ну да ты что! Кто мне позволит старушку раздевать? Да если рана и была, так она зарасти за столько лет могла.

Они двинулись дальше.

— Зря стебаешься, это намного серьезнее, чем ты думаешь. Я бы и сам, конечно, посмотрел… Но боюсь, а вдруг и вправду она.

— Слушай, ну фигня какая-то. Я, конечно, могу незаметненько платок ей с головы стянуть, но это же бред!

— Да не совсем. Я ведь прощупывал ее, там тело человеческое, мягкое, не так, как у фигур восковых. Понимаешь?!

— Ну хорошо. — Они вышли на Большую Конюшенную, снова выглянуло солнышко. — Если тебя это успокоит, давай через несколько дней, когда Дашу выпишут, мы с ней вместе посмотрим. Договорились?

— Нет, не договорились.. — Максим остановился и повернулся к Антону. — А давай сейчас вернемся и проверим. Ну ты же понимаешь, ждать, когда Даша поправится! И зачем вообще ее в это дело впутывать?

— Да, дело безнадежное… А ты считаешь, что можно так запросто снять с восковой фигуры платок, что ни-кто не заметит?