Отец Пепла

Дебаты продолжились, превратились в озлобленный спор, началась свара, а потом и схватка. Истинно, не будь Абсалодриум выстроен великим Джассаром Ансафарусом, в тот день он был бы разрушен до основания. Несколько сильных волшебников погибло, многие были ранены, даже без доступа в Астрал они обладали колоссальным могуществом. Эндондэ Обсидиан впал в приступ дурной крови и атаковал всё живое, чтобы остановить его Дельфия Полынь едва не выгорела, архимагистр шёл на архимагистра, круговорот насилия втягивал даже тех, кто изначально желал придерживаться нейтралитета, имматериум кипел и взрывался.

Сторонников Зенреба на западе мира было меньше, он родился и провёл большую часть своей жизни на востоке, и потому им с братом не удалось пересилить. Зенреб получил тяжелейшую рану, лишь благодаря Карохашу он не погиб. Младший брат сбежал по мосту, унося его с собой, а оказавшись в Абсалодриуме Восходном, приказал запечатать дорогу, объединявшую две половины мира. Потом, не теряя времени, Карохаш отправился вместе с Зенребом в Великую Белую пустыню, туда, где находилась самая тайная лаборатория, о которой знали только они двое.

Рана, которую Огремон Серебряный нанёс лично, не заживала и медленно приближала полную смерть Зенреба. Руководствуясь указаниями слабеющего брата, Карохаш подготовил экспериментальный ритуал, соблюл все возможные меры предосторожности и, переступая через совесть и человеколюбие, принёс в жертву четыре тысячи четыреста сорок четыре жизни. Такова была важнейшая цифра: четыре на четыре, на четыре, на четыре и ничего, что бы дало восемь.

Исследования Зенреба оказались верны, сущность без имени, обитавшая в пустыне и ширившая её, обратила на архимагистров свой отстранённый взор и услышала их просьбу. Помощь, спасение… она не умела говорить, но проникала в разум, душу и тело холодным присутствием и ставила условия: нужен проводник; в результате получится существо, которое уже не будет прежним. Что им оставалось, кроме как согласиться? Карохаш нанёс на своё тело знаки, что только через тысячелетия станут узнаваемы как некротические иероглифы; покрыл ими же тело умирающего брата и создал поток. Сущность не обманула их ни в чём, умирание Зенреба остановилось, как и его жизнь. Сердце билось, кровь текла по жилам, рана заросла, но стал он бледен и холоден, отрешён от эмоций, зато полон стремлений и абсолютной решимости привнести в этот мир покой и порядок смерти…

— Зиру, его мысли захватили тебя… Зиру, если ты не отвлечёшься, то умрёшь… Мы в обители мёртвого бога… Рокурбус глух и это защищает нас от голоса, но Рокурбус разумен и мысли втекают в нас… Отстранись, пока твоя жизнь не угасла.

Она не понимала, что за мысль он пытался донести, её несло в воспоминания о былом, о древних временах, тяжёлой непрекращающейся войне, перемалывавшей мир, о том, как он боролся с хаосом, неся покой и порядок…

Приступ жгучих страданий вырвал Зиру из холодного успокаивающего потока мыслей, она беззвучно завизжала в тесноте и темноте, стала дико извиваться безо всякого толка.

— Прости, мне пришлось, присутствие влияет на тебя сильнее, чем я мог предположить… Мы у цели, теперь надо действовать быстро.

Сквозь ужасную боль Зиру ощутила непреодолимую тошноту, спазм сдавил её изнутри и снаружи, а через мгновение госпожу убийц выбросило на холодный пол и кошмар остался позади. Лишь для того, чтобы начался другой: огромная кубическая зала полнилась шёпотом.

Это помещение подпирали гигантские колонны чёрного камня, покрытые всё теми же фресками и иероглифами, по которым пробегало волнами ядовитое фосфорное свечение. Когда это происходило холодный голос шептал слова, написанные на колоннах, и на стенах, и на потолке, и на полу. Записанные воспоминания и мысли Зенреба внедрялись в разум, постепенно занимая там всё больше места. Точно в середине гробницы, на линии оси великой пирамиды, стоял прямоугольный каменный саркофаг, белоснежный, выточенный из цельного необычайно большого кахолонга. Единственной надписью на нём была украшавшая крышку череда иероглифов, гласившая: «Вечно Спящий Фараон». Над саркофагом, всё на той же невидимой струне оси висело вертикально чёрное копьё о двух длинных прямых наконечниках с каждой стороны. Этот артефакт при жизни заменял Зенребу Алому посох, а после апофеоза превратился в атрибут бога смерти наравне со священным серебряным серпом.

— Зиру… Зиру… ЗИРУ!!!

Сквозь шёпот бога и её собственные ладони, сжимавшие голову, до сознания дорвался голос Эгидиуса. Колдун смотрел на неё снулым глазом, его губы шевелились, но она вновь не могла ничего разобрать, пока…

«ЗИРУ!!! КРОВЬ ДОЧЕРИ, ДАРОВАННАЯ ИЗ ЛЮБВИ!!! ТЫ ДАЁШЬ МНЕ ЕЁ?!!»

Это прогремело в голове так, что заметалось эхо.

— Да!