Отец Пепла

Посох врага полыхнул и Ослепляющий Луч ударил по колдуну, тот мгновенно выбросил вперёд правую, опалённую до костей ладонь с растопыренными пальцами, обозначив Щит Угасания, чем не позволил прожечь себя насквозь. На кончиках пальцев Эгидиуса сгустилась темень — пять Чёрных Шипов устремились во врага, но тот мгновенно переместился в сторону, уходя от четырёх, а пятый развеивая вспышкой. Щит Угасания распался после второго Ослепляющего Луча; Эгидиус быстро завращал посохом, шепча тарабарщину, от которой неподготовленный свидетель потерял бы рассудок и душу. Чёрный гримуар, паривший рядом с хозяином, словно лающий пёс, стал распахивать «пасть», выплёвывая со страниц Злогны и Мразмы. Эти воющие сгустки чистой Тьмы врезались в стены усыпальницы, оставляя на них глубокие раны, а враг ускользал, обращаясь потоком заряженных гурханой фотонов. Ему не нужно было даже защищаться, свет был достаточно быстр сам по себе, чтобы Тьма не поспевала. Но, будучи колдуном, Эгидиус Малодушный постигал её философию, а не только силу; он знал, что Свет — маленький одинокий странник во вселенной, где властвует Тьма.

— Куда бы Свет ни стремился, Тьма будет ждать его там всегда. Оставь надежды, ибо она поглотит всё, и тебя тоже, — шептал колдун, защищаясь Тёмным Пологом от нескольких жгучих Световых Кинжалов. — Поглотит всё…

Сражаясь с заклятым врагом такие как Эгидиус всегда должны были, прежде захватить поле битвы, дабы сполна воплотить своё мировоззрение и получить преимущество над более быстрым и неуловимым противником. Пока Тёмный Полог держался, колдун плёл заклинание:

Я служу мёртвым богам, и они вершат судьбы через меня, аукхайякрэк.

Язык мой почернел, но не отмер, им говорят теперь они, исх-айакхайарэх.

Эйяхт, циадунн, я отрёкся от имени, данного матерью, ибо Тьма даровала мне новое.

Я отрёкся от сострадания и жалости, жаждя узнать её тайны, ноххаэззаэ.

Я жрец забытых алтарей, взываю к заступе мёртвых богов и моей мачехи, тузканэт.

Бойдалах-хайатен, я отверзаю себя, и пусть явится скрозь меня Темень Ползучая!

Завершив чтение, он влил в плетение поток тёмной гурханы. Пятка посоха ударила о пол, из-под тела колдуна стал расползаться туман, чёрный как нефть. Он глотал иероглиф за иероглифом, стремился к стенам, полз по колоннам вверх, на потолок, и даже самый малейший свет увядал рядом с ним; воздух густел и полнился отравой, а из самого тумана поднимались без счёта страшные твари, — эмблемы Тьмы. Одни были похожи на чёрных пауков, другие на змей и скорпионов, огромных, зловеще уродливых, переполненных ядом и злобой.

— Никогда не дрогнет сердце, в котором горит искра, — сказал люменомант, возвестив пробуждение Ока Белизны.

Мощный и широкий поток света ударил из-под его капюшона, сжигая подползавшие эмблемы и сам туман. Светлый маг водил взглядом из стороны в сторону, соскребая скверну со всех поверхностей, отталкивая Темень Ползучую назад, стерилизуя от тёмных эманаций сам Астрал.

Но мёртвое сердце Эгидиуса уже некоторое время билось, оживлённое глубочайшей, невыразимой ненавистью к заклятому врагу Тьмы. Эта сила и помощь посоха наделяли его могуществом за гранью собственных пределов, и единственное, чего Эгидиус боялся, — это Великое Очищение, которое некогда уничтожило архиколдуна Димитра Багалепского. Но это заклинание магии Света являлось высшей формой проявления, и, если враг не носил его в голове, отдавая хранению огромную часть своего внимания и сил, то на сплетение требовалось время. К тому же Эгидиус понимал, что ни он, ни люменомант не находились на собственной территории, они затеяли бой в гробнице бога смерти, и присутствие кахолонгового саркофага ни одному из противников не позволило бы развернуться во всю мощь. По сути, Зенреб лишь потому не обратил ещё внимания на возню подле своей земной оболочки, что возня та являлась частью его мировоззрения. Некроманты не были темны или светлы, они всегда шли серым путём, понимали глубокую важность равновесия, находили силу на перекрёстках дорог и терпели жизнь, потому что без неё смерть теряла смысл.

Из Темени Ползучей уже начали подниматься эмблемы Второго Круга, Тёмные Братья: Человекоподобные фигуры, опрометью бросавшиеся к светлому магу, сгоравшие в его Оке Белизны и продолжавшие бесконечно нарождаться. Люменомант, орудуя одним своим заклинанием, тоже творил новое, более весомое.

— Везде, где царствует Тьма, вас ждут, о Вестники Света, баэл олкоэ паргайнен, — гремел он, рисуя посохом ослепительный узор линий, наполняя их искрящейся светлой гурханой. — Эрсеткотол итри боаэррет.