Отец Пепла

Оредин Зэльгафивар прибыл к охсфольдгарнскому вокзалу в прекрасной колеснице, запряжённой белоснежными козерогами. Он был облачён в свой рунный доспех синей эмали, украшенный традиционным орнаментом, с позолоченным зерцалом на животе и тяжёлым плащом за плечами. Наследника сопровождали три сотни рексовых телохранителей — Собственных, лучших воинов города; впереди процессии шагали напыщенные знаменосцы, а герольд трубил в закрученный рог и призывал народ расступиться. Жители города приветствовали будущего правителя возгласами, образовывали гудящую толпу.

Поезд состоял из громадного, пышущего паром тягача, углярки, роскошного вагона-дворца, и пяти вагонов-казарм для телохранителей. Основные войска ждали наследника крови в Сондроме, откуда корпус выдвинется к месту будущей войны.

Будь на то воля Оредина, он покинул бы Охсфольдгарн тихо, но положение обязывало соблюдать приличия. У рекса было много врагов, даже Горный Государь приглядывал за двоюродным братом вполглаза, и начни Необъятный тайно рассылать полководцев, тихо готовить войска, кто-то мог бы неправильно понять. А так, всё происходило открыто, громко, чин по чину. Разве что народу не сообщали, ради чего по-настоящему наметилась эта короткая победоносная кампания.

Оредин поднялся по ступеням и вошёл в роскошно обставленную гостиную на первом из трёх этажей своего вагона. Инженеры проектировали его когда-то для путешествий рекса вместе с небольшой свитой, однако, наследник свиты не имел, — после смерти старшего брата он отдалил от себя всех, кого считал близкими, подозревая в каждом отцовского наушника. Но в гостиной его ждал гном, бывший приятными исключением.

— Поторапливайся, мальчик, уважай труд железноколёсников, поезд обязан убыть по расписанию.

В глубоком кресле с резными ножками, попивая грибной суп, перед камином сидел старик с очень длинным носом и седой бородой до пола. Он носил синие с золотом одежды рунного мастера и глядел сквозь очень толстые кристаллические линзы; ужасно морщинистое лицо, как и руки, было синеватым от наползавших одна на другую рунных татуировок.

— Озрик? — не поверил наследник. — Что ты здесь потерял старый гриб⁈

— Направлен приглядывать за тобой, давать советы и упреждать от глупостей.

— Правда ли? А я думал, ты где-то тихо помер! — Оредин швырнул плащ слугам и приблизился к креслу.

— Нет-нет, я должен пережить ещё, хотя бы, твоего отца. — Старик безмятежно хлебнул супа. — Так мне сказала одна ведьма: «послужишь трём царям и двух переживёшь». Я успею пригодиться и тебе, когда станешь…

— Слышал эту историю тысячу раз.

Оредин сгрёб бывшего наставника в объятья, и тот захрипел.

— Что б у тебя борода вылезла, гоблинолюб! Ты хоть понимаешь, насколько хрупки эти кости⁈

— Твои с годами только прочнеют, уж я-то знаю, — ответил наследник, отпуская старца.

///

Позже, когда он избавился от доспехов, и слуги накрыли стол в трапезном зале, Оредин вместе с рунным мастером долго перебирал воспоминания под стук железных колёс. Озрик, по своему обыкновению, пил только грибные напитки, заедал только грибными блюдами, и утверждал, что лишь на грибах продержался четыреста с лишним лет. Он начинал службу рунным мастером ещё у Орединова деда Кромаха, дорос до канцлерского чина, перешёл к Улдину по наследству, но был понижен, когда чин упразднили. Зато Озрику выпало исполнять почётные обязанности наставника рексовых детей, а также много прочих.

— Где ты пропадал эти шесть лет? — спросил наследник. — Я ведь действительно думал, что ты, помер, а отец не пожелал раскошелиться на достойные похороны.

— От него дождёшься. Слуги для рекса — как вещи, должны быть полезными и радовать взгляд. Либо одно из двух. Если полезность исчерпана и смотреть больше неприятно, хоронить «вещь» с почестями незачем. Нет, Оредин, мой мальчик, нет, я, как видишь, ещё посыпаю мир песочком, хотя… за эти шесть лет настолько устал, что, думаю, лучше бы уже отправиться в чертоги предков поскорее.

Старик покривился, будто перебарывая желание плюнуть на паркет из драгоценного кадоракара. Даже свет хрустальных люстр больше не разгонял тени, притаившиеся вокруг его глаз. А Оредин обратился к памяти:

— В то время только и говорили, что о чудовищах странной природы, появившихся в Кхазунгоре. Якобы сами горы начали гнить, в них открывались дыры словно дупла в зубах, а оттуда выползали твари, более омерзительные и опасные чем всё, что мы видели прежде. Потом отец взял тебя с собой в столицу, а вернулся один.

— М-м-м, ну, да.

— Это всё? Не желаешь рассказать, что произошло? Где ты был эти шесть лет?

Рунный мастер собрал все свои морщины, губы причудливо скукожились.

— Горный Государь велел укрыть это дело завесой тайны, мой мальчик.

— Вот оно как? Тайны, значит? Послушай, старче, после твоего исчезновения мне пришлось дважды водить армию к дырам. Я видел зловонную жижу, вытекавшую из них, и видел, что она творила с живыми существами, на которых попадала. Я выжигал всю эту мерзость царским уксусом и посылал вперёд сотни огнеметателей. Думаешь, от меня надо что-то скрывать?