Отец подруги. Никто не узнает

— Если ты про то, что не брала часы, то…

— Да, я про это! Я их НЕ брала. Слышите? НЕ брала. Можете убить меня здесь по дороге и выбросить где-нибудь тут, — неопределенно взмахиваю рукой. — Все равно никто искать не будет.

Он резко тормозит. Я только чудом не вписываюсь в переднюю консоль. Хорошо, что пристегнулась, иначе бы вообще через лобовое стекло вылетела.

— Кто я по-твоему, Таисия? — спрашивает неожиданно. — Ты решила, что можешь водить меня за нос, врать мне и тебе все сойдет с рук? Что никакого наказания не будет?

Я сглатываю, не зная, что ответить. Что говорят в таких случаях? Молят о помиловании?

— Часы были в машине. Прежде чем тебя подозревать, я проверил камеры наблюдения. С момента, как я оставил автомобиль на парковке до того, как ты в него села, к нему никто не приближался. И часы пропали сразу после того, как ты убежала из моей машины.

— Я не знаю, как вас убедить, что не брала их. Я даже не знаю, как они выглядят.

— Хорошо, — неожиданно говорит Дамир. — Я попытаюсь выяснить, куда делись часы.

— И отпустите меня?

— Отпущу. Но попробую загладить перед тобой вину, идет?

— Загладить вину?

— Если ты и правда не брала часы, то я доставил тебе неудобства, верно? Я попытаюсь извиниться. Накормлю тебя ужином и постараюсь придумать решение, как забрать твою сестру, идет?

— Наверное, — проговариваю неуверенно, совершенно не понимая, с чего такая честь. Он не только мне поверил, но еще и предложил помощь.

Глава 28

Дальнейший путь до столицы проходит в тишине. Первое время я все еще пытаюсь анализировать слова Дамира. Кручу их в своей бедной голове и так и сяк, пытаясь найти хоть какую-то зацепку на логичность, но мой организм быстро сдается, и я проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от легкого касания к плечу, глаза открываю мгновенно и, кажется, брежу. А может все еще сплю. Иначе как объяснить то, что через лобовое стекло виднеется мой родной двор.

Я закрываю глаза, открываю их снова, но картина перед ними не рассеивается и не меняется, тогда я поворачиваюсь к Дамиру, ничего не произношу, но видимо мой взгляд в этот момент настолько говорящий, что Булатов отвечает мне на мой невысказанный вопрос.

— Да, ты можешь идти. И жить своей жизнью.

— В чем подвох? — хочется проговорить это дерзко, но сил на это нет никаких.

Дамир улыбается, еле заметно. Краешки его губ приподнимаются очень слабо, но вот в глазах пляшет усмешка. То ли ему и правда смешно, то ли он издевается надо мной. А еще кажется у меня стремительно начинает развиваться стокгольмский синдром, потому что Дамир в этот момент, с пляшущими бесятами в глазах кажется мне безумно красивым. Настолько красивым, что глаз от него оторвать невозможно. Что я и делаю. Смотрю на него, смотрю. Кажется целую вечность, а он смотрит в ответ.

— Ты все равно от меня не сбежишь, — с усмешкой произносит он, — Ну, — Дамир вздергивает левую бровь, — если я все-таки выясню, что ты мне опять соврала. Но пока я тебе поверю. По крайней мере попробую поверить и направить поиски в другую сторону.

Я сглатываю, машинально облизываю губы. Понимаю, что наглею… и мне бы радоваться уже тому, что отпускают и бежать быстрее из машины, но… слишком его предложение было заманчивым.

— А про помощь с сестрой?

Булатов перестает улыбаться и взгляд его становится снова непроницаемым. И это к лучшему! Я в моменте перестаю им любоваться. Очарование навеянное на меня теми чертятами в его глазах рассеивается, и я выдыхаю. Все-таки я не сошла с ума. Булатов не такой уж и красивый, а я всего лишь переутомилась.

— Тут, Таисия я не могу тебе ничего обещать. Я человек к этому всему посторонний. Да и не вникал никогда в подобные вопросы. Но я попробую узнать, по силам с моей стороны оказать тебе содействие или нет.

Что там я думала еще пару секунд назад? Что я не сошла с ума? Три раза “ха”. Сошла и еще как. Потому что как только Дамир договаривает, я буквально на него набрасываюсь. Кидаюсь в его сторону и крепко обнимаю мужчину.

— Спасибо, — сбивчиво шепчу я и ощущаю, что глаза наполняются влагой.

Я утыкаюсь носом в его грудь. Твердую, пахнущую цитрусами и замершую. Неужели Булатов дышит настолько тихо? Должна же грудная клетка вздыматься.

Так проходит секунда, две — Дамир словно колеблется, а затем обнимает меня в ответ. И я ощущаю как его грудь начинает вздымается. Сначала это обильный вдох, а потом тихое и размеренное дыхание. Дамир начинает поглаживать меня по спине.

— Пока не за что, Таисия, — глухо говорит он, — пока не за что.

И, да! Я понимаю, что не за что! Понимаю, что мой поступок нелогичен настолько, что мне пора записываться на прием к психотерапевту, но я не спешу выпутываться из объятий, я не хочу отстраняться. Потому что в этот момент мне очень уютно. А в Дамире я не то, что не ощущаю угрозу, я ощущаю от него тепло. Его рука передвигается чуть выше, пальцы путаются в волосах, а затем он мягко поглаживает меня по голове. Словно отец, успокаивающий непутевую дочку.