Отец подруги

— Послушай, Сона, — тон Лениного отца мягкий, успокаивающий. — Того, что случилось ночью на трассе, не должно было произойти. И ты в этом совершенно не виновата. Это полностью моя ответственность, так же, как и случай со вчерашним ужином, который, очевидно, тебя обнадежил. Я перешел черту, за которую заходить не стоило. Эта ошибка целиком на моей совести. Нужно было понимать, что ты не готова. И я тоже.

Мои губы начинают трястись. Что значит «не готова»? И почему он называет тот поцелуй и ужин ошибкой? Он ведь сам был инициатором. Он, а не я.

— Я готова пойти на все, чтобы быть с тобой… Не нужно меня обвинять меня в трусости.

Отец Лены успокаивающе поднимает руки.

— Я тебя ни в чем тебя не обвиняю, малыш. Просто наверняка были вещи, о которых ты не подумала, мечтая об отношениях с мужчиной вдвое тебя старше. Например, что будет, если о них станет известно Лене или кому-то из твоих ближайших родственников.

Я открываю рот и закрываю. Как? Он будто подслушал мои вчерашние мысли.

— Ты чуть сознание не потеряла в присутствии моей бывшей жены, — поясняет он, правильно расценив мое замешательство. — Повторюсь, я тебя ни в чем не обвиняю. Такая реакция нормальна в твоем возрасте. Как я и говорил, правильнее для тебя встречаться с ровесниками.

— Да, я растерялась… — в отчаянии шепчу я. — Но разве это преступление? Я просто не ожидала… И да, испугалась, что будет, если о наших отношениях вдруг узнает Лена.

— А теперь представь, каково мне, — перебивает меня Борис. — Ты можешь потерять подругу, которых за жизнь у тебя будет еще много, а я могу навсегда лишиться единственной дочери.

— Но… — От наваливающейся безысходности, из глаз вытекают первые слезы. — И что тогда делать?

На лице Бориса появляется подобие вымученной улыбки.

— Ничего не делать, малыш. Просто жить дальше. Ничего непоправимого между нами не случилось. Если ты захочешь съехать, я пойму и на шантаж дочери больше не поддамся. И с жильем, разумеется, помогу.

— Ты все время говоришь обо мне, но как же твои чувства?! — гневно выкрикиваю я. — Кто я для тебя? Дурочка, которую можно к себе притянуть, а на следующий день пнуть, как надоевший мячик?

— Ты для меня никакая не дурочка, в противном случае я не стал бы… — Зажмурившись, Борис сжимает переносицу и встряхивает головой.

Я жду его дальнейших слов с замиранием сердца. Скажи, скажи, что я тебе небезразлична. Тогда я пойму, что у нас есть шанс и смогу со всем справиться.

— В любом случае, между нами ничего не может быть, — безжалостно заканчивает он, глядя мне в глаза.

На миг кажется, что мое тело распадется в пыль, и я умру. Мир лишился красок, став мертвенно черным, и в нем больше никогда не будет радости. Но через пару секунд понимаю, что все еще стою на двух ногах, сердце, несмотря ни на что, колотится, а легкие дышат. Я не умерла. Просто внутри что-то навсегда надломилось.

— Ясно, — выговариваю я еле слышно. — Поняла вас… То есть, услышала.

— Сона… — мягко произносит Ленин отец, делая шаг ко мне.

Не глядя на него, я вытягиваю руку, прося не подходить. Не хочу. Сейчас его близость причиняет лишь невыносимую боль. Он ничего ко мне не чувствует. И между нами ничего не может быть.

— Я уеду завтра, — слова выходят из меня на удивление ровно и без эмоций. — Буду благодарна за помощь с квартирой… В сезон тяжело найти… А через месяц дадут общежитие. Лене скажу, что это только мое решение и что жить я хочу одна.

Не дожидаясь его ответа, я разворачиваюсь и быстро иду к двери, молясь, чтобы хватило сил дойти до кабинета.

— Сона… — звучит за моей спиной охрипший и бесконечно усталый голос. — Со временем ты поймешь, что так будет лучше.

— Я тебя люблю, — не оборачиваясь, говорю я. — Но теперь обязательно сделаю все, чтобы от этого чувства избавиться и снова стать счастливой. Так что спасибо за честность.

26

— Привет, Сона, — доносится до меня голос мамы в трубке телефона. Я улыбаюсь еще до того, как она засыпает меня поздравлениями с первым зачетом, полученным автоматом. о котором накануне вечером сообщила ей в СМС. — Ты у меня такая умница. Очень тобой горжусь. Пришла со смены, а здесь хорошие новости.

Впервые с того дня после нашего разговора с Борисом я ощущаю внутренний подъем. И еще то, что я очень по ней соскучилась и больше всего на свете хотела бы оказаться в ее объятиях.

— Спасибо, мам. Этот автомат достался мне даром, а впереди куча экзаменов. На потоке о Льве Сергеевиче ходят страшные байки, но он вчера при всех сказал, что на зачете я могу не появляться, потому что он на все сто уверен в моих знаниях и поставил его мне в зачетку, представляешь?

— Замечательно, Сона, — продолжает нахваливать меня мама.

Мне ее особенно не хватает в последние дни. Прошло чуть больше двух недель, как я съехала из дома Тихоновых, а легче почему-то не становится. Казалось бы, я должна отвлекаться на учебе, но она мне мало помогает. Я успокаиваю себя мыслями, что так всегда не будет, но камень на душе с каждым днем становится лишь тяжелее.

— Ты на занятия не опаздываешь? — обеспокоенно уточняет она. — Не отвлекаю тебя от сборов?