Отец подруги

— Это был простой вопрос, — тихо говорю я. — Ты знаешь обо мне практически все, а я о тебе ничего. Знаешь, почему так происходит? Потому что ты не подпускаешь меня к себе. И это меня мучает…

Я смотрю ему в глаза.

— Когда испытываешь чувства к другому человеку, хочется быть к нему как можно ближе… Знать, чем он дышит, понимать его переживания… Я не тешу себя надеждой, что ты станешь посвящать меня в свои дела. Но мне нужно хоть что-то…

— Она изменила мне с одним знакомым, — выстрелом звучит над столом. — Когда-то я считал его своим другом.

Я не сразу нахожусь, что сказать, и несколько секунд лишь растерянно хлопаю глазами. Мама Лены изменила Борису с другим? С кем-то, кого он считал своим другом? Мне даже кажется, что я ослышалась. Разве кто-то в здравом уме способен изменить такому мужчине? Красивому, мужественному, заботливому? Который так возбуждающе сладко целуется. К тому же, они были женаты много лет, у них есть общая дочь… Да что вообще творилось в голове у этой женщины?!

— Кем бы ни был этот твой друг, Виктория Константиновна повела себя как беспринципная ду…

Вспомнив о возрастной иерархии, я осекаюсь и заканчиваю гораздо скромнее, чем собиралась:

— В общем, я считаю, что она совершила огромнейшую ошибку, в которой наверняка каждый день раскаивается.

Загрубевшие черты Бориса смягчаются, а в суровом взгляде появляется намек на веселье.

— Что? — переспрашиваю я, когда он продолжает молчать.

— Забавно наблюдать за тем, как твой характер борется с воспитанием.

— Ничего он не борется… — начинаю я, испугавшись быть уличенной в ханжестве или грубости.

Но потом вдруг понимаю, что он говорит это совсем не в упрек. Может быть, даже наоборот. По крайней мере, так мне кажется из-за теплоты и интереса в его глазах.

— Ты ведь совсем не тихоня, малыш, — задумчиво продолжает Борис, оглядывая меня. — То, что в тебе есть стержень, я еще в день знакомства понял, а вот остальное вижу постепенно.

— Я никогда и не пыталась быть скромной…

— На фоне Лены ты поначалу мне такой казалась, — мягко перебивает он. — Готовой задвинуть себя на второй план ради других.

— А сейчас?

— Сейчас нет. В день, когда ты выдвинула мне ультиматум о поездке за город, стало ясно, что с тобой могут возникнуть проблемы. Помню, я уже говорил об этом.

Борис улыбается, поэтому мне не приходится изводить себя лишними домыслами о своем неправильном поведении.

— Ну и какая я, по-твоему, на самом деле? — спрашиваю я, невольно принимаясь кокетничать.

— Думаю, что со временем ты будешь твердо знать, чего хочешь, и ничто не сможет сбить тебя с пути.

— Я и сейчас могу сказать то, чего хочу больше всего на свете. — Не дожидаясь реакции Бориса, я тянусь к его виску и понижаю голос до интимного шепота. — Хочу, чтобы ты лишил меня девственности. Чтобы раздел меня и занялся сексом.

Его дыхание обрывается, а зрачки расширяются, делая радужку полностью черной.

— Я хочу, — повторяю настойчивее. — Давно готова.

Борис не шевелится, продолжая меня разглядывать, и тогда я тянусь к нему сама, кладу ладони ему на плечи и неловко сажусь на колени. Его губы оказываются напротив моих, но целовать их самой мне, к счастью, не приходится: опустив ладони на карманы моих джинсов, Борис делает это сам, за секунду погружая меня в чувственную эйфорию. Я стала так сильно зависеть от запаха его кожи и от настойчивых движений языка, отзывающихся во всем теле горячим покалыванием, что постоянно думаю о них, даже будучи одна. Если бы кто-нибудь знал, какое бессчетное множество непристойных картин рисовало мне мое воображение за последние дни, то едва ли посчитал меня скромной. Скорее уж, помешавшейся на сексе.

— Мне нравится, когда ты трогаешь меня здесь, — не в силах молчать, лепечу я, когда ладонь Бориса забирается мне под футболку и оттягивает бюстгальтер. — Между ног горячо становится…

Нервные окончания накаляются до предела: я чувствую его твердые пальцы на сосках. Они гладят, мнут, сжимают так правильно и умело, что я моментально теряю контроль над собой

— Пожалуйста… Можно еще, пожалуйста… — Сжав крепкие плечи, я делаю интуитивное движение бедрами навстречу его паху. Щеки вспыхивают. В том, что Борис меня хочет, больше не приходится сомневаться.

— Ты ведь меня доведешь… — доносится его хриплый голос. В ответ я громко стону, потому что его эрекция толкается мне навстречу, рождая сноп искр внизу живота.

Мне нисколько не стыдно за то, что мы делаем, и ничуть не заботит, как это выглядит со стороны. Отсутствие опыта в сексе — сейчас последнее, что меня заботит. Откуда-то есть уверенность, что после проведенной вместе ночи моя жизнь безвозвратно изменится и непременно в лучшую сторону.

Я тяну вверх края футболки, желая избавиться от ненужного бремени, и слышу в ушах победный гонг: Борис сам снимает ее с меня. Туда же на пол отправляется бюстгальтер, выпуская из своих тисков ноющую от возбуждения грудь. Я с силой жмурюсь, ощущая на ней жадное давление мужских рук. Разве я когда-нибудь подозревала, что мое тело способно быть настолько чувствительным? Нет, никогда.