Отец с обложки

- Срок считают не от дня зачатия, а от окончания последней менструации. Поэтому плюс-минус оно сошлось с теми старыми временами, когда мы с тобой еще планировали свадьбу. А теперь, уходи, нам с тобой не о чем разговаривать.

Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Толя преграждает мне дорогу.

- Постой-ка, птичка. Это что означает – ты мне рога наставила сразу после расставания? Или, может, пока я на работе был, ты успела найти кого-то другого?

- И это мне говоришь ты? – повышаю голос. Раздражает до безумия. Что за вечер сегодня? То Леон, то Толя. И у всех одни притензии.

- Права была мама на твой счет. А это даже хорошо, Ксюш, - зло смеется он. - Ты хоть красивая, но на роль жены совершенно не годишься. С тобой даже поговорить не о чем. Только в работе своей сидишь, да на лево гуляешь, как оказалось.

- Исчезни, - рычу сквозь зубы, ощущая, как зарождается внутри меня гнев.

Толя окидывает меня презрительным взглядом, но ни сказать что-то, ни уйти не успевает, потому что на сцене появляется еще одно действующее лицо.

- Снова ты? – слышится за спиной знакомый голос.

Он же ушел, почему снова здесь?

- О, а вот и папаша заявился. Его ребенок ведь, да? От него залетела?

- Не угадал, - спокойно отвечает Вересов. – Если отец не я, и не ты, то, похоже, мужик, есть еще кто-то, о ком мы не знаем, - хмыкает Леон, насмешливо окидывая нас взглядом.

- Да идите вы к черту! – срываюсь я, бросаю пакет с покупками, который уже не в силах держать одной рукой на землю, и, толкнув плечом Толю, спешу скрыться за дверью дома.

Как назло лифт застрял где-то на шестнадцатом этаже и спускается слишком долго. По щекам текут слезы. Так унизительно. Безумно. Говорят обо мне так, словно я… словно я…

Всхлипываю громко, но тут же затихаю, потому что дверь за спиной грюкнула и послышались мужские шаги. Он остановился за спиной, в нос ударил до боли знакомый аромат парфюма. Молчит.

Створки лифта открываются, сначала прохожу я, а он за мной. В руках у него тот самый злосчастный пакет из-за которого все и произошло.

- Не реви, ребенку это на пользу не пойдет, - его голос звучит почти у меня над ухом.

- Тебе то какая разница? – огрызаюсь я и стираю непрошенные слезы пальцами. – Зачем вернулся? Забыл какие-то еще гадости сказать?

- Поговорить хотел.

- Уже наговорились.

Леон вздыхает. Лифт замирает на моем этаже. Слишком быстро приехал.

Я пытаюсь выдрать у Вересова свой пакет. Но вместо этого он забирает мою сумочку, нагло начинает рыться в ней, отыскивая ключи.

- Что ты делаешь? – он даже не обращает внимание на мое возмущение. Открывает дверь, приглашая меня пройти в свою же квартиру. Сам без приглашения заваливается следом.

- Я хочу объяснить почему этот ребенок не может быть моим. Потому что я не понимаю тебя, Ксюша. Ты умная, хорошая и добрая девушка. Ты не похожа на лгунью или охотницу за богатыми мужчинами. Я все время крутил это в голове и пришел к выводу, что ты могла ошибочно решить, что ребенок мой. А на самом деле он от другого мужчины.

- Хорошо. Ребенок не твой. Ты доволен? Теперь уйдешь? Ты ведь заметил, что с момента нашей последней встречи я не звонила тебе, не караулила под офисом, не давала интервью таблоидам о том, что ты нас с ребенком бросил? Поэтому исчезни. Просто исчезни. Мне от тебя ничего не нужно.

- Прекрати истерику. Иди в гостиную присядь, я принесу тебе воды, - осаждает меня мужчина.

- Мне кажется, ты что-то перепутал. Это мой дом.

- Помню, - хмыкает Леон и снимает с себя легкую курточку.

Он идет в кухню, я в – гостиную. Опускаюсь на диван, ощущая как в груди стучит сердце. Нужно успокоиться. Слишком много стресса.

- Тебе стоит нанять домработницу, - Леон появляется на пороге комнаты со стаканом воды. – У тебя отвратительно грязно в квартире. Посуда не мыта, везде разбросаны обертки от конфет и вещи.

- Попробовал бы ты пожить с одной рукой, мистер педант.

Леон ставит передо мной стакан с водой, сам замирает напротив, скрещивает руки на груди. Рассматривает меня внимательно.

- Не тяни уже. Спать хочу. Устала, - ворчу я, разрываясь между желанием прогнать его поскорее, и попросить остаться. Все же он имеет надо мной власть. Смотрю на него и глаз отвести не могу, даже о плохом на мгновенье забываю.

- На самом деле, Ксюша, я был бы рад, если бы ребенок оказался моим. Но в семнадцать лет у меня был рак. Из-за курсов химиотерапии я больше не могу иметь детей.

- Что? - мои глаза расширяются от удивления.

Леон явно не горит желанием делиться подробностями из своего прошлого. Несколько мгновений что-то обдумывает, потом опускается в кресло напротив. Смотрит на меня пристальным, оценивающим взглядом. Он немного раздражен. Кажется, и сам не понимает что здесь делает, зачем мне это говорит.

Пауза затягивается. Я не смею задавать ему больше вопросов. Наконец-то Леон отмирает, отводит взгляд в сторону и негромко говорит: